Галерея римских императоров. Принципат
Шрифт:
Этого цезаря наши современники могут легко представить по его превосходному конному портрету, хорошо сохранившемуся. Причем мы получаем представление не только о внешнем облике императора. Автору скульптуры удалось передать нечто большее: и характер императора, и суть его правления. Как уже сказано, бронзовый монумент неплохо сохранился.
Портрет особенно хорошо знаком нам, полякам. Ведь каждый образованный поляк знает хрестоматийное описание Марка Аврелия в поэме Адама Мицкевича «Дзяды».
Сулят народам счастье и покой Его глаза. В них мысли вдохновенье. Величественно поднятой рукой Всем гражданам он шлет благословенье. Другой рукой узду он натянул, И конь ему покорен своенравный, И, кажется, восторгов слышен гул: «Вернулся цезарь, наш отец державный!» И цезарь едет медленно вперед, Чтоб одарить улыбкой30
Пер. А. Мартынова.
Преграды к бессмертью и в самом деле нет, Марк Аврелий был причислен к сонму богов, а среди людей навечно снискал признательность.
Но давайте вернемся к Мицкевичу, к третьей главе его «Дзядов». Помните сценку? Там, где речь идет об А. Пушкине и А. Мицкевиче. «Укрывшись под одним плащом, стояли двое в сумраке ночном» перед Медным всадником в Петербурге.
Один, гонимый царским произволом, Сын Запада, безвестный был пришлец, Другой был русский, вольности певец, Будивший Север пламенным глаголом… Гость молча озирал Петров колосс, А русский гений тихо произнес: Вершителю столь многих славных дел Воздвигла монумент Екатерина. Тут скакуну немедля шпоры дал Венчанный самодержец в римской тоге, И вихрем конь взлетел на пьедестал, И прянул ввысь, над бездной вскинув ноги. Царь Петр коня не укротил уздой, Во весь опор летит скакун лихой, Топча людей, куда-то буйно рвется, Сметая всё, не зная, где предел, Одним прыжком на край скалы взлетел, Вот-вот он рухнет вниз и разобьется, Но век прошел — стоит он, как стоял…Это — портрет Петра, его России. Нам же пора вернуться к седой древности. Цитируя поэму Мицкевича дальше:
Нет, Марк Аврелий в Риме не таков. Народа друг, любимец легионов, Средь подданных не ведал он врагов, Доносчиков изгнал он и шпионов. Им был смирён домашний мародер, Он варварам на Рейне и Пактоле Сумел не раз кровавый дать отпор, — И вот он с миром едет в Капитолий.В Древнем Риме на чудесной площади между тремя дворцами некогда был воздвигнут этот памятник, представлявший цезаря на коне. Уникальное по тому времени произведение искусства: самый старый из сохранившихся до наших дней прообраз неисчислимого множества подражаний. Всадник на коне с тех пор стал непременной принадлежностью всякого мало-мальски уважающего себя города. Первоначально памятник установили на площади Латерана, и там, некогда позолоченный, он простоял с древнейших времен. На Капитолий перенесли его в 1538 году. Просто удивительно, что столько времени, столько столетий, он простоял в целости, не пострадав от исторических и природных потрясений. Ведь хорошо известно, с каким ожесточением расправлялось человечество на протяжении веков со всеми памятниками минувших эпох. Особенно пострадали от воинствующего христианства памятники языческой культуры, когда скульптуры греческих и римских богов или просто безжалостно разрушали, или переплавляли в изображения христианских святых. Марка Антония, по всей вероятности, спасло то обстоятельство, что его приняли за статую Константина Великого, столь чтимого христианами. В настоящее время вы не увидите у Капитолия этот памятник, поскольку он очень пострадал от вредной для бронзы атмосферы большого города и им вынуждены были заняться реставраторы [31] . Остается надеяться, что им не придет в голову опять покрыть бронзу позолотой. Есть нехорошая примета: когда весь памятник опять целиком засияет золотом, наступит конец света.
31
Книга А. Кравчука в польском издании вышла в 1986 г.
Судьба оказалась милостивой к Марку Аврелию. Сохранился не только его конный монумент, но и письменное свидетельство эпохи — его духовный автопортрет. И до Марка Аврелия многие из сильных мира сего писали дневники, в том числе и египетские фараоны, не говоря уже о великих полководцах, королях и прочих правителях. Однако, как правило, эти записи сводились к перечислению войн, триумфов, покоренных стран и племен, возведению храмов и других великих построек. Очень редко
Ни на минуту не забывай о том, что тебе, как римлянину и мужчине, надлежит совершить в этой жизни, работай самозабвенно, не щадя себя, свободно и независимо от чуждых влияний. И при этом считай каждую выполненную тобой работу последней в своей жизни, достойной остаться в памяти народной, лишенной ошибок, самолюбования, фальши и лицемерия.
Утром, когда не хочется просыпаться, подумай: меня ждет труд человека. И как я могу быть недовольным, коль скоро примусь за работу, ради которой я родился и был ниспослан в этот мир? Для того ли я создан и родился, чтобы нежиться в постели? Разве ты не видишь, как растения, птицы, муравьи, пауки, пчелы делают то, что им положено, в меру своих сил и уменья способствуют созданию гармоничного мира? А ты не желаешь делать то, что обязан свершать человек. Сама природа человеческая наложила на тебя эти обязанности, а ты не торопишься взяться за них. — Но ведь и отдохнуть надо! — Не спорю, поистине мудрая природа и в этом отвела меру. Как отвела ее в еде и питии. Ты же преступаешь границу потребностей. Преступай, но не в работе! Тут ты пребываешь в «границах возможностей». Или же сам себя недооцениваешь, иначе полюбил бы и свою натуру, и ее волю.
Во-первых: ничего вслепую и ничего бесцельно. Во-вторых: не ставить перед собой других целей, кроме общественного блага. Иначе будешь никем.
Мы слышим слова человека мужественного и мудрого, хорошо познавшего человеческую природу с ее слабостями и недостатками, знакомого с жестокостью судьбы и бренностью всего земного. И всегда на первый план в «Размышлениях» выступает неуклонное выполнение человеком своих обязанностей и решимость до конца следовать по этому пути. Обязанность перед государством, перед своими ближними, перед богом или богами, создавшими мир таким, каков он есть. Типичная позиция стоиков. Марк Аврелий принял философию стоиков во всей ее полноте, ибо она полностью совпадала с полученным им воспитанием и образованием и как нельзя больше соответствовала его натуре — честного и ответственного человека, а его «Размышления» (адресованные к себе самому) являются одним из самых известных трактатов стоиков.
Родиной прадеда императора, Марка Анния Вера, была Испания. Он первым в роду удостоился звания сенатора. Дед его, носивший то же имя, начал свою политическую карьеру еще при Веспасиане, а при Адриане трижды становился консулом и был префектом стольного города Рима. Его дочь вышла замуж за Антонина Пия, когда тот еще не был цезарем; а сын умер молодым, достигнув лишь звания претора. После сына осталось двое малолетних детей. Сыну было всего девять лет, к родовому имени Марк Анний он добавил третье — не Вер, а Катилий Север, по деду с материнской стороны. Именно ему суждено было впоследствии стать императором.
И тут опять вернемся к «Размышлениям», в которых будущий император с теплотой говорит об отце, хотя и плохо его помнил:
Доброму имени отца и памяти о нем обязан я приверженностью к скромности и унаследованным от него мужским характером. Богам же я обязан тем, что даровали мне хорошего деда, добрых родителей, милую сестру, отличных учителей, заботливых домашних, внимательных родных, верных друзей и просто людей. Им же я обязан и тем, что сам не обидел никого из них, хотя по своему характеру иной раз и смог бы это сделать.
Кратко, четко человек воздал должное людям, среди которых прошла его жизнь, а перед читателем предстала одновременно и личность автора.
Немного подробнее написал Марк о своей матери, Домиции Луцилле. Он имел возможность ее узнать лучше, чем отца, поскольку она пережила мужа почти на двадцать лет.
Мать провела у меня свои последние годы, хотя и не дожила до старости. Ей я обязан набожностью и стремлением делать людям добро, а также нетерпением не только к несправедливости, но и самой мысли о ней. Примером для меня стал ее образ жизни — простой, далекий от излишеств богатых людей.