Галерные рабы его величества султана
Шрифт:
Вдали их жали стройные ряды польской панцирной конницы. Боевые качества королевских гусар были много выше. Гусары отлично совмещали в себе качества татарской конницы с традициями западного рыцарства и не даром считались лучшей кавалерией Европы.
Поланецкий и Данилевич сохраняли полное спокойствие. Они отдали инициативу русским и не были атакующей стороной.
— Хорошо пошли в атаку, пан Михал, — произнес Поланецкий.
— Не слишком, — возразил Данилевич. — Не слишком. Строй не держат. Многие с лошадьми управляются
— Думаешь у них одни новички?
— Такое часто сейчас встречается. У русского царя не хватает хорошей конницы. И все чаше они выпускают в битвы вот такой молодняк. Но их все равно больше чем нас.
— С нами драгуны, Михал.
— Наши драгуны ничуть не лучше этих вот кавалеристов, Ян.
Поланецкий положил руку на рукоять сабли. Проверил легко ли она выходит из ножен.
— Приготовить пистоли! — прокричал Данилевич. — Стрелять только когда они будут на расстоянии пятидесяти шагов! Бейте в лошадей передовых!
Разношерстная кавалерия дворян сразу натолкнулась на залп из пистолей. Каждый гусар, имел по два пистолета и потому выстрелил дважды и затем взялся за саблю. Также дали залп несколько десятков всадников, что имели при себе короткие аркебузы.
Поланецкий устремился в бой первым. Его жеребец перескочил через упавшего коня русского ратника. Он легко отразил саблю попавшегося ему противника и сам нанес удар. Острие его клинка срубило доспех с плеча молодого дворянина.
Сабли снова скрестились. Поланецкий сделал обманное движение и заставил противника открыться. И его сабля тут же нырнула в просвет. Из горла дворянина хлынула кровь. Он свалился на землю.
Второй его противник выстрелил в гусарского полковника из пистоля, но промахнулся. Поланецкий срубил и его. Третьего он не убил, лошадь дворянина резко шарахнулась в сторону, и это спасло ему жизнь.
Данилевич был недалеко от своего товарища и сразу срубил десятника, хотя тот был опытным воином, а совсем не новичком. Но сравниться с известным полковником, что всю жизнь провел в схватках, было трудно.
Удар его дамасской сабли разрубил шлем противника вместе с головой врага. Кровь попала на леопардовую шкуру гусарского полковника и на ней разошлись красные пятна.
Полковник Мясоедов скрестил саблю с молодым польским ротмистром, который так рвался проявить себя в бою. Радзиевский сражался картинно, пытаясь изобразить из себя героя рыцарского романа, толпами поражавшего врагов. Но судьба в этот день ему не покровительствовала. Не зря накануне боя он видел дурной сон. И этот сон предвещал смерть.
Если бы ему попался такой же неопытный воин, как и он сам, может все и получилось бы по иному. Но именно перед ним возник один из немногих дворян, что был отличным рубакой.
Мясоедов сразу отбил его неумелый удар и вторым движением снес молодому ротмистру голову. Она словно мячик покатилась по земле по ноги лошадей.
Поланецкий
— Пан Ян! — закричал Поланецкому Данилевич. — Они зажимают нас с флангов.
— И что с того? — спросил Поланецкий, работая саблей. — Скоро ударят драгуны!
— Если нас оттеснят к оврагу то не ударят! Нужно прорвать центр их строя!
Поланецкий понял, о чем говорит Данилевич. Он срубил очередного противника и, поднявшись в стременах, закричал:
— Панове, слишком вяло мы работаем саблями! Пора начинать настоящую атаку! За мной!
Он первым показал пример и за ним пошли старые испытанные в боях товарищи. Русские всадники не сдержали натиска. И напрасно Мясоедов орал на своих людей. Сплотиться они не смогли….
Князь Иван Андреевич Хованский, как и рассчитывал опытный Чарнецкий, сразу попался в ловушку. Он принял гусарские хоругви Поленецкого и драгун за основные силы польско-литовской армии.
Он сразу бросил свою кавалерию в бой и рассчитывал до вечера довершить разгром врага. Это и привело к катастрофе. Польские гусарские хоругви — около пяти тысяч воинов ударили Хованскому во фланг….
Русская кавалерия стала беспорядочно отступать. Лучше всего держалась немецкая рейтарская дружина, что на левом фланге сумел отбросить польских драгун.
Рейтары могли бы разгромить их полностью, если бы их подержали. Но драгуны отошли под защиту артиллерии и пушки Чарнецкого сумели остановить наемную конницу царя. Немецкий полковник фон Биллов приказал отойти.
Он ругался на трех языках и проклинал тупость Ховансокго, который не позаботился о том, чтобы выдвинуть русские пушки на позиции.
— Dieser Narr weiss nicht, wie zu kДmpfen! (Этот идиот совсем не умет воевать) — сказал он своему майору Левиеру по-немецки.
— Que ce soit maudit! (Будь он проклят)! — ответил Левиер по-французски.
Русская пехота — стрелецкие московские приказы — попытались остановить гусар, но безрезультатно. Панцирные всаники с небольшим для себя уроном быстро раскроили строй стрельцов и изрубили треть из них, а остальные побежали.
Сражение было проиграно. Причем поляки понесли ничтожные потери. А Хованский потерял почти 3 тысячи убитыми и пленными, всю артиллерию, и три знамени. Сам "тараруй" первым сбежал с места сражения в окружении своей охраны. Этим битва по Полонкой и закончилась. Это было новое пятно на репутации русской армии…
Польские гусары уверенно наступали. Поланецкий и Данилевич теперь присоединились к основным силам. Они наступали с правого фланга, где русские полки еще оказывали сопротивление.