Галерные рабы
Шрифт:
— Любопытно. Ага, рабы уже собрались. Оставайся на месте!
Искандар-бег шагнул к толпе невольников и крикнул по-гречески:
— Кто из вас знает этот язык, поднимитесь!
Никто не шевельнулся. Тогда он повторил приказ по латыни. Встал какой-то замухрышка. Росточком не удался, размерами тоже. Волос на щеках и подбородке нет, хотя и молодым не назовешь. Кожа желтая. Лихоманку, знать, перенес, посочувствовал Сафонка, да тут же передумал, заметив щелевидные, раскосые глаза, широкое лицо с выступающими скулами. Инородец, на татарюгу смахивает, да
— Желтолицый, — сказал Искандар, — больно мал ты для весла…
— Тебя все называть великий, а ты говорить глюпость, — бойко затараторил маленький невольник по-латински, выговаривая слова с мягким певучим акцентом. — Или ты не знать, что на галере тот гребец, кто сидеть у борта, маленький должен быть? Или ты не знать, что размер — не сила, внешность обманывать? Я уложить-повалить любой, кого ты указать, единым перстом.
Вот этим, — желтолицый выставил указательный палец.
Искандар-бег сдержал гнев:
— Во многом ты прав, человек из неведомой страны! Слабый телом Давид победил великана Голиафа. Разумом могучий Одиссей ослепил циклопа Полифема! Но в бою одного ума мало, сила не меньше нужна. Потому похваляешься ты зря, пальцем свалить можно только умирающего…
— Как много ты сказал слов, когда надо один раз проверять!
Искандар-бег весело рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам.
— Ты жгуч, как искра от костра! Знаешь, я возьму тебя, даже если ты проиграешь! Но не откажусь потешиться схваткой! Эй, Махмуд, — перейдя на турецкий язык, жестом руки он подозвал большого и толстого стражника. — Пять золотых, если ты собьешь спесь с этой забавной козявки и отучишь ее хвастаться. Только не раздави его, как муху, он мне нравится. Снимите с желтолицего кандалы! — обратился он к страже.
Едва слетела последняя цепь, маленький невольник, не колеблясь ни секунды, прыгнул вперед.
— Погоди!.. — крикнул ему вслед Искандар-бег. Опоздал. Подскочив к здоровяку Махмуду, который не успел приготовиться к защите, желтолицый ткнул его пальцем — так молниеносно, что никто не успел заметить, куда именно. Турок захрипел кабаном, которому перерезали горло, и рухнул, будто его ударили не перстом, а молотом.
Все рты раскрыли от изумления. «Мал, да удал!» — восхитился Сафонка. Желтолицый церемонно поклонился поверженному противнику, присел возле него, помял ему шею, виски — и Махмуд пришел в себя. Он лупал глазами, силился чего-то спросить — и не мог.
— Ты ему сказать, голос мал-мала не будет два дня, потом хорошо, — попросил маленький невольник, подошел к стражникам и протянул руки, чтобы ему опять надели цепи.
Ошеломленный Искандар-бег покачал головой:
— Почему ты не договорился заранее о правилах схватки? Нельзя ведь так…
— Зачем нельзя?! Когда драться, разговаривать не надо, бить надо сразу со всей силой в самое слабое место…
— Принцип всех великих воинов, — кивнул головой Искандер. — Прости, мой новый спутник, что усомнился в тебе.
— Ты меня испытать — я тебя испытать. Коли ты велик, сам догадаться суметь.
— Желтокожий, маленький, мудрый, искусный воин, умеющий излечивать нанесенные им же раны. Ты из страны синов, ее называют еще Хань, там родина шелка.
Настала очередь китайцу взглянуть с уважением на собеседника:
— Ты правда мудр и знающ. Угадывал верно. Звать моя Хуа То. Моя учился в колледже святых братьев-иезуитов, хотел ехать в Рим, пираты варварийские напали. Капитана ни мал-мала драться не хотел, велел сдаваться. Моя продан был сюда…
Искандар-бег кивнул владельцу китайца:
— Я беру его!
Повернулся к Андроникосу:
— Нужен еще один, пусть хоть немой, но сильный, как бык!
— Сильнее этого никого в мире не найдешь! — Андроникос показал пальцем на темную голову в последних рядах, которая возвышалась над всеми остальными невольниками. Через минуту обладатель головы стоял у помоста. Стражники и почти все работорговцы зацокали языками. Искандар-бег прищурился, словно проверяя: не подводит ли зрение. Сафонка, как в русском народе говорят, варежку разинул: это какая же мама такого молодца выносить да уродить смогла?!
Два черных ствола вместо ног. Ручищи толщиной чуть ли не в ляжку средней величины мужчины. Сорокаведерная бочка вместо груди, на ней плитами лежат грудные мышцы. Темный, блестящий торс, как у каменной бабы-истукана, только живой, оплетенный мускулами-канатами. Огромен немыслимо: рослый Искандар-бег макушкой достал бы ему лишь до подбородка. По бокам висели кулачищи с кочанок капусты.
Человек-гора не походил на заплывших салом ярмарочных великанов, коих приходилось видеть Сафонке. Ни единой жиринки нельзя было бы найти в исполинском теле. Такой медведя в беремечко возьмет и кости раздавит ему.
Странно человеческая натура устроена. Не брали парня завидки на власть да богатство чужое, а вот силе позавидовал. Зачем господь даровал могучесть бесподобную негру какому-то, а не мне? И тут же устыдил себя: может, богатырь сей иноземный вовсе и человек недурной. Лик эвон-то какой открытый, добрый!
Луноподобное, с широким, приплюснутым носом и оттопыренными ноздрями, толстыми губами и темными глазами навыкат лицо гиганта и в самом деле казалось не злым. Держался он с достоинством, передвигался осторожно, словно боясь кого-нибудь задеть и ушибить ненароком.
— Зовут его Джумбо, что на ихнем языке означает «Слон». Он знает лишь несколько слов на турецком и гребные команды, — угодливо объяснил Искандар-бегу работорговец, которому принадлежал великан.
— Ничего, научим говорить. Сколько просишь за него?
— Как за твоего русского — пятьдесят золотых. Он один четверых гребцов стоит! А за желтокожего прошу сорок…
— Согласен. Получишь деньги у купца Нури-бея. Андроникос, дай ему расписку и приступай к отбору гребцов. А мы, — перешел он на латынь и повернулся к товарищам по веслу, — пойдем обживать наш новый дом.