Галопом по Европам
Шрифт:
Гюнтер миновал дверь, спустился по лестнице в подвал, бросил пленника в клетку. Лязгнул засов.
Шимпанзе сел, растирая горло. Вокруг были наставлены клетки. Свет попадал сюда через узкие окна, располагавшиеся у самого потолка. Здешний запах очень походил на цирковой. Правда, в шапито он был каким-то свежим, а тут – словно воспоминание о цирке. Большинство клеток пустовали, но не все.
«Целая тюрьма для зверей! Куда ты попал, Ман-Кей?» – мысленно воскликнул Эм Си.
Хозяин тюрьмы стоял рядом и морщил лоб.
– Вопрос номер один, – глухо проговорил Гюнтер. – Почему его не заметил пограничник? Наверное, его еще не было в машине… Когда же он там появился? Не на перекрестке же подсел. Парадокс.
Айзеншпиц прошел к дальней стене подвала, на которой висела раковина. Включил кран и набрал воды в миску, стоявшую на столе вместе с какими-то чашками, кормушками, кастрюлями.
Вернувшись к клетке, где теперь сидел Ман-Кей, Гюнтер просунул миску в специально сделанную узкую горизонтальную щель.
– Сиди пока. А там придумаем, что с тобой сделать, – хмуро пообещал охотник и ушел наверх.
Эм Си отпихнул миску ногой. Она перевернулась, вода потекла по полу.
– М-м-м-м… зря ты так, неизвестный пока мне сеньор, – послышался вальяжный голос. Казалось, говоривший либо засыпает, либо в этот самый момент пребывает в состоянии величайшего всепобеждающего счастья.
Шимпанзе обернулся. Обладатель голоса находился в соседней клетке. Ман-Кей не сразу понял, кто это. Зверь не сидел на полу, а висел на толстой ветке, прикрепленной к верхним прутьям его «одиночки». Мохнатый пленник держался за ветку тремя лапами, а четвертая медленно тянулась к куче зеленых листьев, наваленных на полу его клетки.
Особенно впечатлили Ман-Кея три длинных когтя, венчавшие кисть зверя.
Эм Си опасливо пересел подальше от клетки длиннорукого животного. Мало ли что тому придет в голову? А когти-то о-го-го…
– Ты кто, брат? Рад ты мне или не рад? – осторожно спросил афро-англичанин.
– Рад, конечно. Здесь не с кем поговорить, сеньор, хотя через две клетки сидит длинноухий гринго.
– Гринго?
– Ну, не совсем гринго, – раздумчиво сказал обладатель длинных когтей. – Белый кролик. Еще дальше – ястреб. Не знаю, почему их не посадили в одну клетку.
Рука животного зацепила листья и отправила их в рот. Зверь принялся жевать, довольно щурясь и причмокивая.
– Кштати, прошти, шеньор! Я ше не предштавилша, – прошамкал узник. – Щас, дай прожевать.
Через минуту он наконец продолжил:
– Быстрый Гонсалес.
– Кто, йо?
Когтистый помолчал.
– Хм… Я. Я – Быстрый Гонсалес. Ленивец из солнечной Колумбии. Имя такое.
– О! А Я Ман-Кей Эм Си, грустить не проси. Происхождения африканского, характера хулиганского. В Англии родился, к цирку прибился. Попал в переплет. Кто меня спасет?
Ленивец
– Ты можешь говорить помедленнее?
– Какой же ты тогда Быстрый Гонсалес? – Ман-Кей аж о рифме забыл.
– Для ленивца я очень даже… – пробурчал узник и отправил в рот очередную пригоршню листьев.
«Вот попал. Полный аврал», – резюмировал Эм Си.
– Гамбург есть большой город, – гордо вещал Петер. – Мы иметь много мостов, большой порт, река Эльба и красивый исторический зданий.
– Ты сам-то бывал в центре Гамбурга? – поинтересовалась Лисена.
Казалось, даже в темноте видны хитринки, блестящие в ее глазах.
– В центре не был. Я имел честь родиться неподалеку от красивый исторический место Бергедорф. Как ты иметь представление про петуха, гуляющего по городу?
– Ну, не знаю. Может, ты представления там давал.
– Давал! Давал! Но шапито есть шатер с непрозрачный стенка. Ты понимайт?
– Натюрлих, – ответила лиса.
Все помолчали, слушая стук колес. Ветер пах предчувствием дождя.
– А там, впереди, не Гамбург ли? – спросил вдруг Михайло Ломоносыч.
Путешественники увидели бескрайнее поле огней.
– Знаете, ребята, я бы с удовольствием слез где-нибудь, не доезжая до города, – проговорил Серега.
– А где мы будем искать Эм Си? Там, где не страшно? – возразил Парфюмер. – Микроавтобус из Гамбурга? Значит, надо ехать в Гамбург.
В обсуждение вступил Гуру Кен:
– Сэм, дружище, а ты не думаешь, что мы с тобой будем нелепо выглядеть на улицах города?
– Не надо иронии, мой сумчатый друг! Я отлично помню, как мы драпали из Тамбова. Город пугает меня так же, как и тебя.
– Кхе… – Михайло посмотрел на закрытое облаками небо, с которого начали падать первые редкие капли. – Где я там спрячусь? А Серега? Там же людей больше, чем мурашей в муравейнике. А леса нету.
– Есть парки, – напомнил Петер.
– Слыхал я про ваши немецкие парки, – отмахнулся медведь. – Три десятка деревьев, аккуратно постриженные кусты, скамейки, мамаши с колясками и дворник, убирающий территорию. Где там укрыться? За мусорной урной?
Гамбургский тенор не нашел, что возразить, но Ломоносыч и не ждал ответа.
– Я всю дорогу думаю над другим вопросом, – продолжал он. – А как, собственно, мы планируем построить розыскные мероприятия? Не в полицию же идти. У ихних полицейских групповой сердечный приступ случится, когда мы заявимся в участок.
Тамбовчане рассмеялись, а Сэм и Петер поежились. Гуру Кен воспринял слова медведя вполне серьезно. Австралиец готов был и в полицию отправиться.
– Полагаю, не открою Америки, если скажу…
Парфюмер расфуфырил шерсть.
– Михайло Ломоносыч, я как гражданин свободной страны протестую. Америка была открыта задолго до тебя.