Галстук для моли

Грей Стелла

Спит расслабленно, черты лица разгладились, очки немного сползли, так что хочется поправить. А еще она улыбается и немного морщит курносый нос. Похоже, Ульяне что-то снилось, и судя по лицу, это был либо миллион долларов, либо очередная сотня купальников на выгуле.

Мне определенно нужно было взять себя в руки и отвернуться, но я как последний идиот продолжал изучать черты ее лица. Из этого состояния меня вырвало звуковое оповещение пришедшего письма на e-mail.

Давид!

Кажется, я даже заскрежетал зубами от мысли, что его в последние дни

вокруг слишком много и еще больше будет в ближайшую неделю. Если бы не работа и важность съемок для Макса, я бы уже нанял транспорт и вместе с Ульяной ехал в Тель-Авив, но вместо этого пришлось открыть послание.

“Мой друг, на всякий случай напоминаю: сегодня в восемь приглашаю тебя и Ульяну в дом моих родителей. Они живут в Эйлате и любезно согласились предоставить нам плацдарм для обсуждения дел в спокойной обстановке. К посланию прилагаю адрес…”

Письмо я свернул, потому что уж слишком велико было искушение его “случайно” удалить. Что за мальчишество? Веду себя словно школьник, у которого соседка по парте может пересесть к другому одноклассницу.

В этот момент меня накрыло осознанием, что я ревную.

Вот так резко, как лавиной оглушило.

Кажется, так называется чувство неконтролируемой и необъяснимой ярости, которую испытываешь в отношении мужчины, который проявляется знаки внимания к твоей женщине. Вот только Рыбкина не моя. Точнее моя, но только помощница, а не женщина.

От этой мысли в груди стало грустно и даже одиноко.

Похоже, моя мать все же в чем-то права. Мне пора найти пару, иначе такими темпами…

Что именно произойдет, додумать я не успел.

Самуил Яковлевич затормозил у гостиницы, куда еще утром были переправлены наши вещи с Тель-Авива. Здесь меня, Ульяну и Макса ждали отдельные номера, и от этого осознания стало особенно тоскливо. Кажется, я уже привык к тому, что у меня под боком обитает небольшой ураган по имени Уля, а в ванной стоит армия ее умывальной косметики.

– Ой, я что, уснула? – раздалось бормотание помощницы. – Как-то неловко вышло.

Она удивленно уставилась на мой пиджак, в который до сих пор куталась, и почему-то вместо прямого вопроса, как он на ней оказался, спросила:

– Надеюсь, я не храпела?

Почему это заинтересовало ее именно сейчас, а не в те дни, что мы жили в одном номере, я не знаю. Зато Самуил Яковлевич оживился:

– Улечка, если вас беспокоит храп, я знаю отличную клинику сна в Хайфе. Ее держит мой брат, он обязательно вам поможет и даст скидку по моей рекомендации.

Рыбкина приоткрыла рот, а после тут же закрыла. Возможно, она хотела возразить, но вместо этого все же взяла у пожилого консультанта контакты брата и тщательно переписала их в блокнот.

Уже расставшись с Самуилом Яковлевичем и стоя на пороге гостиницы, я не выдержал и спросил:

– Ты ведь не храпишь. Зачем тебе это?

– Скидка в израильской клинике никогда не станет лишней, – мудро рассудила она. – Да и Самуила Яковлевича обижать не хотела. Все же такими щедростями не раскидываются.

На стойке ресепшн нас

встретила приветливая администратор. После улаживания всех формальностей она выложила на столешницу три ключ-карты, один из которых я немедленно протянул Рыбкиной.

– Отдельный номер? – удивилась она и тут же заметно прикусила себя за язык.

Мне показалось или она спросила это с сожалением?

– Да, – коротко кивнул я. – И в этот раз тебя точно никто не зальет. Номера на последнем этаже.

Глава 24

/Ульяна/

Мне показалось или эту фразу он произнес с неприкрытым сарказмом? Впрочем, ничего удивительного. Всем видом Малкин показывал, как же счастлив, что наконец избавился от моего общества в качестве соседки.

– Вот и прекрасно, – гордо вздернула нос я, забирая карту. – Хоть на кровати посплю, а не на диване.

Босс сделал вид, что пропустил шпильку. Хотя зрачки на одно мгновение сузились, как у кота перед атакой.

И нам бы разбежаться по разным сторонам гостиницы, но как назло пришлось подниматься на этаж на одном лифте, и даже номера оказались соседними.

Первым делом захлопнув за собой двери, я прошествовала внутрь номера, убедилась, что там меня ждет приличная евро-кровать, а в ванной комнате душевая кабина.

Распаковала чемодан, который стоял в номере, и первым делом пошла смывать с себя пот с пустыни, а еще раздражение на Малкина.

Вот же человек.

Умеет портить настроение одной фразой.

И ведь злилась я на него за то, что оставил одну на площадке, но ровно до момента, пока не уснула. Там мне во всех красках приснился самый прекрасный девичий сон, где я в белом шикарном платье шла к алтарю. К кому? Правильно, все к тому же Малкину в черном фраке. Он смотрел на меня глазами, полными жажды окольцевать и сделать своей навеки.

Флер эйфории развеялся, стоило проснуться, и сменился раздражением, когда реальность настигла окончательно.

Малкин – мой начальник и злыдня. И максимум, что мне с ним светит, это деловой ужин, но уж точно не свадьба.

Выбравшись из душа, я долго сушила голову феном, а после прямо в халате поперлась на балкон. Дышать новым городом и успокаиваться.

Вот только там меня постигло новое открытие.

Балконы с начальством у меня смежные, разделенные небольшой решеткой, хоть в гости ходи. Что самое главное, Малкин тоже дышал.

Прикрыв глаза, чтобы не опалило солнце, он стоял, подставив лицо под его лучи, а сам пальцами перебирал четки.

“Звяк-звяк”, – бренчали металлические звенья, пока я громко не откашлялась, заставив мужчину вздрогнуть.

– Рыбкина, – выдохнул он, оглядывая меня с ног до головы. – У тебя декольте до пупа разъехалось.

Заливаясь краской стыда, я опустила взгляд вниз и поняла, что начальство безбожно врет. Ну да, полы халата немного раздвинулись, но все предельно в рамках приличия. В купальниках куда больше места для обозрения