Гамбит искусного противника
Шрифт:
— От чего же? — усмехаюсь, слегка дернув плечами, — Ты была права. Это я виновата в том, что тогда случилось и чем все кончилось. Теперь тебе совершенно некуда ходить. Это шах и мат, любовь моя.
— Господи, да почему ты такая сука?! Бриллиантовое колье не дерьмо на лопате! Просто прими его, не усложняй!
— Я скорее позволю трахнуть себя стаду диких кабанов, чем приму что-то от этого властителя мира с отвисшими яйцами. Было бы гораздо проще, если бы тебе удалось самой убедить его оставить меня в покое…
—
— Думаю, что деньги на курсы глубокой глотки явно ушли в воздух. Ну ничего. Я, кончено, не умею так самозабвенно сосать, зато умею…
— Не смей!
— Столько лет в этой ублюдской Академии, и балет, от которого меня тошнит! Я достаточно жертвовала своими интересами, чтобы быть независимой от него, и больше не собираюсь платить за свою свободу! Хватит с меня! Так что твой мудак…
— ХВАТИТ ТАК О НЕМ ГОВОРИТЬ!
— И кто меня остановит?
Мне на секунду становится страшно, что я перегнула: Лиля давно так часто не дышала, а возраст чай не маленький. Вдруг и правда не выдержит сердечко…но это лишь на миг. Я прекрасно понимаю, что я делаю и зачем, поэтому сейчас считаю, что разговор себя исчерпал. Уже тянусь, чтобы отрубить звонок, но тут сестра делает последнюю попытку. Жалкую, конечно, но все же это доказывает, что в ней еще жива она. Всегда упорная, всегда прущая до конца…и от этого я улыбаюсь.
— Если ты не пообещаешь мне не выкидывать свои фокусы, я, клянусь, позвоню ему! Амелия, ты услышала?! Я позвоню ему!
— Вперед, если ты всерьез собралась угрожать мне «ИМ». Никто меня не остановит, услышала? Я хочу свободы!
— Дай мне время.
— Торг? А ты не сдаешься, да?
— Я серьезно.
— У тебя было достаточно времени. Теперь я сделаю все сама. И я получу, что я хочу. Так всегда было и будет в этот раз. Даже если мне придется воткнуть свой огромный, охотничий нож прямо ему в башку, я получу свое.
— Ты с ума сошла?! — снова визжит, как умалишенная, а у меня вызывает лишь умиление и смех, — Он может с легкостью разрушить твою жизнь…
— Я не боюсь ни его, ни кого либо другого. Это побочный эффект чувства вины.
— Да твою мать!!! Я не хотела говорить этого! Ты мне мстишь, хотя сама довела и спровоцировала!
— И чем я тебя на этот раз довела?!
— Своими выкрутасами! Сложно было выйти в зал, а потом съездить на ужин?! Ты бы переломилась?!
— Ты как бы должна быть благодарна.
— Да что ты?! Я разгребаю за тобой дерьмо и должна быть благодарна?! Да знала бы ты, на что мне пришлось пойти, чтобы тебя защитить!
— Меня не нужно защищать, я не нежный цветок! Я — НЕ ОНА!
Снова пауза. Я тяжело дышу, уставившись в телефон, Лиля тоже. Но я знаю, что это ненадолго, нет. Она собирается с мыслями, и я бы с радостью не позволила ей этого сделать,
Только. Не. Сейчас.
— Ты так его ненавидишь, — наконец Лиля тихо продолжает, — Но давай взглянем фактам в лицо. Это он помог тебя перевести. Если бы не он, ты была бы в детдоме. Или еще хуже. Это же он решил нашу проблему, он защитил и тебя, и меня. Это он упрятал этого мудака, если бы не…
— А давай я скажу тебе, как я вижу все твои факты. Он защитил себя, потому что ты раздвигаешь перед ним ножки, и об этом знает вся Москва. Чтобы говорили о великом Петеньке, если бы он не сделал хотя бы что-то? Он стареет? Сдает? Ты действительно полагаешь, что он бы это допустил? Это банальная политика, срасти наконец два и два, ты здесь дело десятое!
— Он хотя бы что-то сделал. А что сделала Ирис?!
— Не смей! — моментально завожусь, рычу, а потом уже тише, но куда как опаснее, предупреждаю, — Не смей говорить о моей маме в таком контексте.
— Я говорю по факту. Она открыла ящик Пандоры и не справилась с последствиями, а он справился. Думаешь, я бы не хотела большего?! Хотела бы, еще как хотела бы, но иногда нам нужно смириться с тем, что мы имеем! Синица в руках лучше журавля в небе!
— Когда ты начала довольствоваться синицей, Ли? Я тебя не узнаю.
— Когда повзрослела. Тебе тоже не помешает.
— О-о-о…Я давно не ребенок. Через пару часов годовщина грянет, выпей бокальчик игристого.
— Амелия, хватит, — устало выдыхает, а я представляю, как ко всему прочему она потирает глаза своими длинными, красивыми пальцами, — Ты злишься, и я понимаю почему…
— Нихера ты не понимаешь! Тебя там не было! Когда все случилось, ты была здесь и скакала на члене очередного обсоска из золотой молодежи, и тебе было на все насрать! Что ты можешь знать вообще?!
— Ты думаешь, что я не почувствовала?
— Я думаю, что все, что ты чувствовала — как НЕ ОТВИСШИЕ яйца бьются по твоей заднице! Или уже отвисшие? А может ты и сама не помнишь?!
— Хватит разговаривать со мной так! Мне осточертело выслушивать твои шпильки по поводу того, с кем я сплю и по каким числам! Тебя это, твою мать, не касается! Занимайся своей постелью!
— Да насрать мне на твою «постель»! Разбираться во всех твоих половых связях — дело неблагодарное. И жизни не хватит…
— Я сказала — заткнись!
— Очень надеюсь, что ты несерьезно. Или что? Действительно ожидаешь, что я сяду, сложу ручки на коленки, как хорошенькая девочка, и буду молчать по команде?
— Я бы этого ожидала, если бы ты была когда-нибудь хотя бы на грамм этой «хорошенькой» девочкой.
— О, теперь я должна извиняться за свои принципы?!
— Да за какие принципы?! — рычит, устало закатывая глаза, в чем я уверена.