Гамбит маккабрея
Шрифт:
— Возьмите меня домой, — промурлыкала она. Ее мурлыканье относилось к той марке, что распространяет знакомый зуд от основания позвоночника к дорсальным областям. Я и взял ее. Домой то есть. «Дом» ее оказался квартирой в ненавязчиво шикарном квартале рядом с Кёрзон-стрит. Швейцар ненавязчиво нас не заметил, но спина его истекала милостью. Если швейцаровы спины вообще способны красноречиво сиять словами «Благословляю вас, дети мои», спина этого швейцара лучилась именно ими.
У дверей квартиры Лоретта вручила мне ключ — терпеть не могу дам, которые делают вид, будто способны открыть дверь без посторонней помощи, — и встала в такой позиции, что мне пришлось бы прижаться к ней едва не вплотную, чтобы дотянуться до замочной
В порядке затравки для разговора я неуклюже отметил, дескать, широко известно, что это — вернейший способ обморозить пальцы, на что она необъяснимым манером расхохоталась. После чего неистово рухнула на меня. Рты наши встретились и сомкнулись со всей безмозглой решимостью пары стержневых магнитов. Минуту или две — а может, и все три — не было слышно ничего опричь чавканья, коим всегда сопровождается сосание лиц, треска поленьев в камине и пчелиного жужжания определенных застежек-«молний». (Ежели когда-либо стремительный рост цен на шантаж вынудит меня написать мемуары, я полон решимости озаглавить их «Молниеносная моя погибель».)
Как вдруг, едва стало избыточно ясно, что Лоретта любезно рассчитывает, что я коварно ею воспользуюсь, я, виновато вздрогнув, выпутался из ее объятий. Не молодой ли я муж? Не влюблен ли я в свою молодую жену Иоанну? Ответы были: «Определенно» и «По всей видимости» — именно в такой последовательности. Мне было велено «подобраться к ней поближе» — но не выхожу ли я за пределы? Лоретта томно показывала мне, что некоторыми своими деталями анатомии за некоторые пределы я уже вышел, если вы мне простите некоторую вульгарность, но лишь на этот раз.
— Послушайте, э, дорогая моя, — проблеял я. — Мне в голову только что пришла ужаснейшая мысль.
— Все в порядке, — промурлыкала она. — Я утром приняла пилюлю.
— Нет-нет-нет, я не об этом; а я о том, что абсолютно пообещал телефонировать своему, э, деловому управляющему до… — я украдкой метнул взгляд на часы, — до полуночи. Он летит во Франкфурт или какое-то подобное место с первым лучом зари. Не мог бы я воспользоваться?..
— Скорее, — ответила она, передавая мне телефонный аппарат. Я набрал номер. Ответил милый и сдержанный голос Иоанны. Призвав на подмогу все ржавые остатки немецкого языка, что я только мог припомнить, я гортанно обратился к ней:
— Ах, херр, эр, Иоганн! Хиер ист Чарли Маккабряй!
— Солнышко, ты уже пьян?
— Наин, найн, — вскричал я, продолжая применять тевтонское наречие. — Не понимайт ли вы германски?
— Ну разумеется, Чарли-дорогуша, понимаю. Твой немецкий несколько отличается от моего, но, думаю, что-то разобрать я смогу.
— Гут. Понимание есть все, что нужно будет мне. Здесь есть что-нибудь о маленькой трудности. Для завладения уверенностью нашего друга выглядит необходимым, чтобы в постель я взять ее был должен. Что делать мне? Халло? Халло? Не слышь ли ты меня?
— Слышу, дорогуша. Ты хочешь сказать, что тебе нужна «зеленая карта»? [59]
— Что
— Ну что ж, ладно — но лишь на этот раз. Но, Чарли…
— Йа, херр Иоганн?
— Тебе не должно это понравиться.
— Найн, херр Иоганн. Гутен нахт.
— Ой, и вот еще что, Чарли?
— Йа?
— Оставь немного на потом, хм?
— Цу бефель, [60] херр Иоганн, — ответил я. Стерев вороватую бусинку пота с чела, я повесил трубку. А обернувшись к Лоретте, произнес: — Извините, дорогуша. Безумно важное дело. Я уверен, вы понимаете.
59
«Зеленая карта» — документ, подтверждающий вид на жительство с правом на трудоустройство, выдаваемый иностранцу, получившему статус постоянно проживающего в США. Первоначально был зеленого цвета, позднее — розового. Официальное название — «форма 1-551».
60
Как прикажете (искаж. нем.).
— Naturlich, — ответила она с ледяной сладостью в голосе. — Es Scheint mir dass du versucht hast von deiner Frau eine Freischute zu bekommen, und ich kann mirauch denken fiir was.
— Что что что? — осмысленно переспросил я.
— Я говорю, она разрешила вам потрахаться?
Ох батюшки, ох боженька, подумал я. В трубку, черт бы ее побрал, я назвал свое настоящее имя.
— Хо хо, — произнес я вслух с хитрецой и, за неимением более разумных слов или действий, заключил ее в объятия и страстно облобызал. Она уже застегнула «молнии» — опять мне вкалывать, — но персты мои ухватились за вытяжной трос. И тут Лоретта встала.
— Спокойной ночи, дорогой мой, — сказала она.
— Как это — «спокойной ночи»?
— Ну, видимо, так, как оно примерно есть, — спокойной ночи.
— Но но но…
— Да, было бы очень весело, но я собираюсь жить и дальше.
— Э?
— Я имею в виду, что не хочу оказаться убитой на этой неделе. Как и на любой прочей. Вот ваши зонтик и шляпа. И прошу, не думайте обо мне слишком плохо; вы мне показались очень славным, я всегда любила глупых мужчин. О, и еще, дорогой мой, — застегнитесь спереди. Ночи ныне холодны, вернейший способ обморозиться.
Швейцар читал за своей конторкой в вестибюле. Лицо его излучало милостивую пустоту, но мне поместилось, будто брови стража на йоту приподнялись, когда я прошаркал мимо.
— Спокойной ночи, — пробурчал я.
— Спокойной ночи, сэр, — озадаченно ответствовал он и вернулся к своему «Форуму». Вероятно, изучал статью о преждевременной эякуляции.
Дома Иоанна тоже воздела бровь — намного красивее и гораздо разрушительнее, чем швейцар.
— Ты так рано, Чарли-дорогуша?
Я рыкнул приглушенным манером и нацедил себе один из самых крупных стаканов виски с содовой за свою карьеру. Сифон с содовой я слишком не третировал. Без лишних слов Иоанна протянула мне две капсулы Е из маленького золотого «дражуа». [61] Я угрюмо проглотил.
— Я сдулся, — в конце концов вымолвил я.
— Сдулся, Чарли? Ты хочешь сказать, Лоретта высосала…
— Нет-нет — сдулась моя легенда. Ты что, никогда не читаешь шпионских романов? Лоретта знает, кто я такой, эта сучка говорит по-немецки. Лучше меня вообще-то.
61
Бонбоньерки (искаж. фр.).