Гамбит маккабрея
Шрифт:
Один некрасивый малый не отрывал глаз от карт (и кто мог бы его упрекнуть, ибо даже одного назойливого взгляда в его карты хватило бы, чтобы подсказать ему: последней дамы довольно для сбора того, что игрокам в пинокль известно как «круглый дом»), но другой медленно перевел на меня взгляд и как мог разыграл убедительнейшего и хладнокровнейшего Эдварда Г. Робинсона [124] — предполагается, что такой взгляд напомнит вам о «волынах», цементных бушлатах и тротуарных плитах, сброшенных в Потомак с вашими лодыжками, прикованными к ним. Я, правда, видел, как такие взгляды исполнялись и получше.
124
Эдвард Г. Робинсон (Эмануил Голденберг, 1893–1973) — американские) киноактер румынского
— Что ж, покедова, ребятки, — сказал я, любезно воспользовавшись их диалектом. Никто из игроков в пинокль не отозвался, но Элмер сказал «уррргх» из своей уборной — иначе ванной.
Вашингтонский способ дышать свежим воздухом — поймать такси с кондиционером. Это я и сделал. И сел в первое попавшееся, что вызвало досадливый взгляд Блюхера. Что ж, очевидно, он счел, что я чересчур не вполне умен, если сажусь в первый же таксомотор; у него на содержании находился второй, именно поэтому, изволите ли видеть, я сел в первый. Господи, как же сообразителен я тогда был — а миновал едва ли год!
Таксист сощурился на нас из своей маленькой воздушно-кондиционированной утробы армированного стекла и стальной сетки (поскольку удары по голове — производственный риск, который недолюбливают даже таксисты) и учтиво осведомился, каким образом он сможет заработать себе удовольствие, оказав нам услугу. Вообще-то на самом деле он спросил «ну?», однако сразу было ясно, что это «ну» крайне воспитанно.
— Просто повозите нас по достопримечательностям, ОК? — сказал Блюхер. — Ну, сами знаете — Могила Гранта, [125] такие вот места?
125
Национальный мемориал генерала Гранта (Могила Гранта) — мавзолей в Нью-Йорке в парке Риверсайд, на холме с видом на р. Гудзон, где похоронены 18-й президент США Улисс С. Грант (1822–1885) и его супруга. Воздвигнут в 1897 г. на средства 90 тыс. почитателей генерала.
— И в Национальную галерею, [126] пожалуйста, — вставил я. — На самом деле сначала — в Национальную галерею. А, и если можно, остановитесь у какой-нибудь лавки, где можно купить переносной светильник.
— Он имеет в виду что-нибудь вроде фонарика в чем-нибудь вроде аптеки, — пояснил Блюхер.
Таксист даже не пожал плечами — он возит идиотов целыми днями, мы и фигурировать не будем в его изможденных воспоминаниях, которыми он наградит вечером супругу, когда она станет омывать его трудовые мозоли.
126
Национальная художественная галерея — государственный художественный музей в составе Смитсоновского института в Вашингтоне; расположен в районе Эспланады. Открылась в 1941 г.
— Не будете ли вы любезны начать изложение? — спросил меня Блюхер. Я бросил на него взгляд, исполненный опаски и трусости, мигнув затылку таксиста. — За каким чертом вам понадобилось в Национальную галерею, хм?
Я начал ощущать, что несколько овладел ситуацией: я могу ежиться в первых рядах, но дайте мне за что ухватиться — и я счастлив в ведущей роли.
— Во-первых, — ответил я, — я желаю там побывать. Во-вторых, я искренне желаю промыть себе глаза хорошей живописью после этой жуткой графики у вас в кабинете. В-третьих, НГ, этот «дворец услады величавый», [127] — вероятно, самая непрослушиваемая постройка в сем прекрасном городе. В-четвертых, у меня назначено давнишнее рандеву с малым по имени Джорджо дель Кастельфранко, чью картину, размещенную в вышеозначенной галерее, я как домогаюсь, так и подозреваю. О'кэй?
127
Аллюзия на строку из поэмы Сэмюэля Тэйлора Кольриджа «Кубла Хан, или Видение во сне».
— Само собой, — ответил он с полицейским простодушием. — Вы имеете в виду того паренька, что был учеником Беллини в Венеции? Примерно когда Колумб открыл Америку? Хм? Которого мы, придурки, тут зовем Джорджоне? [128]
— Его самого, — с горечью
— Елки-палки, да мне очень понравилась ваша статья о нем в «Giornale delle Belle Arte» [129] в прошлом году — вы в ней выставили этого Беренсона чуть ли не клоуном, настоящим Чарли… ох елки, простите, Чарли…
128
Джорджоне (Джорджо Барбарелли да Кастельфранко, 1476/77-1510) — итальянский живописец, представитель венецианской школы, один из основоположников искусства Высокого Возрождения. Вероятно, был учеником венецианского живописца Джованни Беллини (ок. 1430–1516) вместе с Тицианом (ок. 1489/90-1576).
129
Журнал изящных искусств (ит.).
— Все в порядке, — ответил я. — Меня оскорбляли и похуже.
Но все равно я дулся всю дорогу до Национальной галереи и настоял на том, чтобы таксисту заплатить самолично. Тот изучил мои чаевые внимательно и заинтересованно, а потом вернул их мне с видом сугубой благотворительности.
В самой Галерее я неколебимо прошествовал мимо той миленькой живописи, которую лорд Дювин продавал Крессу, Уайденеру [130] и им подобным в счастливые и безмятежные годы, когда лорд Маккабрей (да-да, мой папа) впаривал пустяшные пастиши мелким европейским монархам, чьи чеки имели столько же веса, сколько их титулы. Я значительно остановился перед Джорджоне и поиграл по нему светильником — или фонариком. Через одно мгновение на меня напрыгнула смотрительница и вырвала инструмент из моей длани, испуская при этом клекот, будто стервятница, кладущая первое в жизни яйцо. Я протянул ей бумажник, раскрытый на моих верительных грамотах историка искусств, и побудил ее продемонстрировать их куратору. Еще через мгновение-другое она вернулась, брызжа извинениями, обращаясь ко мне «доктор Маккабрей» и сообщая, что я могу светить фонариками куда угодно. На все, что мне нравится.
130
Джозеф Дювин (1869–1939) — английский арт-дилер и меценат. Сэмюэл Генри Кресс (1863–1955) — американский предприниматель, филантроп и поклонник итальянского искусства Возрождения, в 1929 г. основал «Фонд Кресса», призванного пропагандировать европейское искусство в США. Уайденеры — филадельфийская династия коммунальных и трамвайных магнатов и филантропов.
— Благодарю вас, — отвечал я, игнорируя ее эксплицитность. Светильником я светил на ту часть картины и эту, при этом издавая типичные художественно-исторические междометия, вроде «ага», «гм-м» и «ох батюшки»; Блюхер исходил на мочу, переминаясь с ноги на ногу.
— Послушайте, мистер Маккабрей, — наконец не выдержал он. — Вы не могли бы сообщить, что именно ищете? В том смысле, что нам же надо…
Через плечо я метнул в него покровительственный взгляд.
— Я разыскиваю, — напыщенно произнес я, — работу кисти юного Тициана года приблизительно 1510-го. И не нахожу ее. Мнится мне, что я все же был не прав насчет этой картины.
— Но, черт возьми, — вымолвил он. — Тут же на табличке ясно написано: произведение Джорджоне…
— Это на ней и может быть пока написано, — согласился я напыщеннее обычного, вздорно метнув переносной светильник — иначе фонарик — в ближайшую мусорную урну. (В СШ этой самой А корзины для бумаг называют «корзинами для газет», что служит прекрасным показателем тутошней системы ценностей. Мне нравятся американские реалисты. Американские идеалисты, разумеется, похожи на любых идеалистов: это люди, убивающие других людей.) — Но вот, — сказал я, — чего мы с вами ждали.
Блюхер вытаращился. В храм искусства между тем ввалился табунок хихикающих тринадцатилетних школьниц, рьяно пасомый одной из тех женщин, что рождены быть классными дамами, — вы, несомненно, знакомы с таким биологическим видом: у некоторых бывают приемлемые ноги, но их носительниц всякий раз выдают слишком толстые лодыжки, вялый бюст и тихая паника, что сочится из-под контактных линз. Я знаю малого, который на одной такой едва не женился; он и снабдил меня подсказками, как вычислять их в полевых условиях. Сейчас уже не помню, что именно сказал мне Блюхер, но, будь он англичанином, он сказал бы: «Э?»