Гамбит. Конь без масти

Leo Vollmond

Подвоха как такого не было, а точнее вся их поездка и оказалась этим самым подвохом. Перед его глазами раскинулась типичная полузаброшенная промзона старого города со всеми ее атрибутами: простаивавшие заводы, разваливающиеся жилые дома возле них, доки в пяти минутах ходьбы, деловой центр Нордэма на соседнем острове через залив и никакой уверенности в завтрашнем дне. Менее удачного места для свидания или деловой встречи, нужное, опять же, подчеркнуть, сложно было бы подобрать. Марш-бросок в лесной чаще по древним историческим памятникам природно-культурного наследия американских колонистов в купе с перемешиванием сапогами оттаявшей земли теперь казался Эванс куда более романтичным, чем посещение старого пирса с проржавевшими, выгнутыми

в разные стороны перилами и развороченными прибоем бетонными плитами, местами торчавшими вверх обломанными краями, словно торосы арктических льдов, возле которых примостились рыбаки.

Видавшие виды за годы службы старые корабельные якоря с содранной и облупившейся от времени и переменчивой погоды краской, исписанные неприличными надписями неоновых цветов из аэрозольных баллончиков, лежали вдоль узкой пешеходной зоны как противотанковые ежи линии обороны. Такие же облезлые, как и сами якоря, натянутые между ними массивные цепи отгораживали часть причала непригодную для движения автотранспорта и смотрелись разбросанными костьми корабельных скелетов неподалеку от ближайшего кладбища проходившихся судов.

– Все, что касается металла, не может быть шуткой, мистер Лориан, – гордо заключила девушка, а ее голос приобрел знакомые резкие железные нотки.

Все в ее виде, начиная от странного блеска в глазах, заканчивая оттенками-полутонами в голосе и неестественно прямой спиной было прямым отражением сущности полузабытого-полузаброшенного района Северного Нордэма. Пусть его кузнецы давно остыли, и в горнилах не теплится пламя, но металл застыл внутри каждого жителя Irоn End. Влился и проржавел. Осел серебристой пылью на коже и волосах, в мыслях и суждения, въедаясь в сущности.

«Ни капли не соврала», – как-то немного настороженно, но с непонятным предвкушением заметил Фрей. И то верно, ведь семейство Эвансов действительно могло ассоциироваться только с металлом. Кельт со свинцовыми пулями в дробовике и Костлявая, заносившая косу над судьбами многих. Какие уж тут шутки. Irоn End не место для забав. Он стержень, благодаря которому Нордэм и был построен, ось, вокруг которой когда-то вертелась жизнь всего города, пока центробежная сила не сошла на нет. Деньги перестали вращаться вокруг железной оси, выбрав для себя новую – менее трудоемкую и более доходную, и время в Irоn End остановилось. Жизнь здесь встала на паузу, против своей воли, от безвыходности законсервировав прошлое, перенося его в настоящее.

– Мой отец положил жизнь возле литейных печей, так что не шутите со мной по этому поводу, – чересчур строго предостерегла Эванс, ограничив темы для обсуждения и разговоров железным занавесом.

– И в мыслях не было, – не желая получить для себя эксклюзивную табличку с именем на заброшенном шведском погосте, Фрей ушел от темы и не смотрел на спутницу, а осматривался вокруг.

Он не мог не заметить, насколько же его мнение было ошибочным. Сев в ретро-авто и проехав до другой части города, Фрей словно переместился на ней, как на машине времени, оказавшись отброшенным лет на тридцать назад. Без сомнения, старый пирс не был лишен некоего мрачного очарования. Как и спутница, стоявшая за левым плечом – такая же молчаливая, когда не идет в оборону, такая же серая и окутанная туманом. Она дала понять Лориану, что перед нею все равны. Никаких исключений даже для единственных наследников много миллиардных империи. Смешно, но в Irоn End не место для шуток.

Тихий плеск воды, крики чаек, деловой центр города через реку в туманной дымке и тишина.… Все это и в правду умиротворяло, веяло незыблемым чувством ностальгии, заставляло смотреть из прошлого, при этом находясь в настоящем. Здесь не нужно было быть провидцем, чтобы заглянуть в будущее. Вон оно – через залив, выглядывает из тумана небоскребами из стекла и бетона, теряется где-то под самым куполом неба в хмурых облаках. Так далеко и так близко. Мечта, которой не сбыться, жизнь, которую не прожить.

Может,

так оно для нее и было, и поэтому Эванс привезла его сюда. Фрей ее отлично понимал. Погружение в естественную среду обитания, нахождение в зоне комфорта, когда стрессовые факторы превышают критические. Он отсиживался у себя в номере, она пропадала посреди улиц, засыпанных слоем металлической пыли. Отличная из них вышла бы пара, ничего не сказать: бездушный банкир и мрачный жнец. Фрей невольно задумался, какого бы из стаи полуволков в городе боялись бы больше, но пока в Костлявой еще остается нечто человеческое, Кельт будет лидировать в списке кошмаров нарушителей покоя простых жителей. И опять же, только до поры до времени…

Пытаясь быть до конца откровенным сейчас хотя бы с собой, Фрей, положа руку на сердце, видел, что не так уж сильно они и различались, хоть чтобы встретиться, одному пришлось спуститься с небес на землю, а второй – выплыть из кислотных облаков далекой-далекой Нибиру. И вот они были здесь, один на один: в одной реальности, времени и пространстве, в городе, которой катится по наклонной, его ось вращения давно потеряна вместе с последними рыцарями Нордэма и остававшимися крупицами надежд, возложенных на них. Вместе с жизнью Кельта, вместе запачканной им честью Романо. Благо, что оставшиеся в строю не сложили оружие. Адам не повесил свой рыцарский плащ на гвоздь, а Костлявая все еще точила косу. Они все еще верили, что Нордэм можно спасти, и пытались это сделать доступными им способами. Осознание, от которого Фрей открещивался, закрывался и прятался весь прошедший день, ударило его ставшим почти родным свинцовым молотом. Теперь подняться было практически невозможно, свинец тяжестью давил на грудь. Теперь Фрей понял, о чем ему говорила Черри Форман. Скорее всего, он понял это уже давно, но, как всегда, бежал от принятия реальности.

Фиаско горькое на вкус. У него привкус цианида и сурьмяной пыли, а у Фрея Лориана, увы, но нет шансов. У Костлявой уже есть пара, и речь сейчас не о мелком засранце, затаскивающим ее под венец ради удовлетворения собственного эго и развенчивания мифа о пристрастиях к единорогам. Пусть шизофрения отправляется обратно в спячку. Она понадобится, когда Сир Безупречный будет доносить до Мрачного Жнеца мысль, что, собственно, ничего не случается случайно. Каламбур, конечно, забавный, а вот разговор им предстоял не очень. Недомолвки и недосказанности в этот раз не помогут. Рыцарь в сверкающих доспехах и Жнец, забирающий души, столкнулись с проблемой лицом к лицу, хоть лицо одного из них и скрыто забралом до блеска начищенного шлема, что, собственно, и создает сейчас еще одну проблему. Фрей не смог не отметить иронии. Адам хотел стать символом всего, что брался защищать, которым в итоге и стал, и которым она звала его. Сверкающие латы были призваны защитить его кристально-чистую фамильную честь, но сделали только хуже. Они стоили Адаму его жизни, сделки с совестью, на которую он пошел, отказавшись от семьи. Теперь они стоят ему надежд на будущее, которое теперь не менее туманно, чем вид, открывавшийся глазам Фрея.

– Dos fajitos por favor, – услышал он ее звон металлических колокольчиков сквозь собственные мрачные мысли и порывы соленого ветра.

Уже оглянувшись, не найдя ее рядом, Фрей понял, что потерял счет времени, которое здесь остановилось. Шаря расстроенным взглядом в поисках знакомого серого пятна, он увидел его возле киоска с, судя по меню, мексиканским фастфудом, рядом с которым обедали местные работяги.

– Gracias, – Эванс забрала две порции у женщины за прилавком, когда Фрей подошел к ней. – Como siempre, sin cambio, – очень тихо сказала Эванс полноватой латинской женщине в фартуке, заляпанным красным соусом, и протянула многократно свернутую сотню, чтобы никто не рассмотрел номинала купюры, хотя за глаза могла обойтись и десяткой. – Держите, – быстро отбежала она от киоска, и протянула Лориану сверток с едой в тонкой дешевой салфетке.