Гамбит. На сером поле
Шрифт:
– Я не… – подавившись дымом, Адам закашлялся в кулак, разрывая легкие хрипами.
– Ох, да ладно вам, – снисходительно прервала она его оправдательную речь, – не парьтесь, никто не в минусе, все в плюсе, – успокоила его Эванс, будто бы все произошедшее несколькими минутами ранее рядовая ситуация.
Он задумался на пару секунд. «Мда, ей бы в высшую школу экономики», – снова в его мыслях дипломат брал верх над циничной скотиной. Оставалось только восхититься ее хладнокровием, а самому ругать себя за недальновидность и неосмотрительность. Многим бы поучиться у Костлявой умению поиметь кого-то, в то время как пытаются поиметь тебя, а потом еще и ткнуть в это, как котенка в лужу, носом. Что скрывать, порой Адам – птица столь высокого
– Ты скучаешь? – смирившись с тем, что Костлявая на шаг впереди, Адам мог винить только себя, что попался на нее, как на наживку. Она взяла его план и использовала для собственной выгоды. Где-то он уже это проходил, только последствия были, куда более плачевными.
– Ему лучше с отцом, – ее голос снова стал ровным и спокойным, таким, к которому Адам привык, а на девичьем лице застыло бесстрастное выражение. На нем опять была знакомая пустота и ничего. Большое оглушающее ничего.
Теперь они вернулись к тому, с чего начали: маски на лицах, скрывающие личности, и измененные голоса, скрывающие чувства. Здесь и сейчас на крыше разваливающегося дома в глубине старой части города друг перед другом опять стояли не мужчина и женщина, совсем недавно сгоравшие от желания друг к другу, а мистер Тотальный Контроль и Костлявая вот-вот готовые начать следующий раунд в их помощи-противостоянии – нужное подчеркнуть, друг другу.
– Куда ты пойдешь? – посмотрев с края крыши, спросил ее Ларссон, словно не замечая натянутости в их разговоре после раскрытия его плана по поиску следов ее человечности, шитого белыми нитками.
– Поеду к Крису, – Эванс пожала плечами и, казалось, не злилась на него за очередную диверсию и неумелую попытку залезть к ней в голову, чтобы найти там следы привязанности к сыну, которые она прятала на людях.
В ее глазах свернули знакомые базальтовые скалы. Костлявая точно умела брать над собой контроль, когда в деле была замешана третья сторона. – Сумерки же надо досматривать, – обреченно свесила она голову и стряхнула пепел с сигареты.
– Подвезти? – в общем-то, весьма неуместный вопрос от циничного скота, но сейчас дипломат говорил от его лица.
– Возьму машину Ашера, – вежливо отказалась девушка.
– У тебя нет ключей, – уточнил он, но Эванс только скептически покосилась на него.
– А у Кельта не будет машины, – злобно оскалилась она в ответ.
Готовый поклясться, что Эванс элементарно пытается от него избавиться, Адам не верил ей ни на квант.
– У тебя пальто нараспашку, – первым сделав шаг ей навстречу, он потянул ее к себе за полу с оторванными им самим пуговицами.
– А у вас глаза невыспавшиеся, – отступила она, указав на причину его дискомфорта, виной которой сама же и стала прошлой ночью. Врубила бы электрошокером посильнее, и Ларссон спал бы как младенец, а не мотался бы по городу, спасая девиц из капкана на Гризли.
– И все же я настаиваю, – склонившись к ее лицу и поймав ее взгляд своим, он надеялся увидеть в нем гнев, обиду, раздражение, но там опять не было ничего. В серых омутах застыли недвижимые темные остовы с острыми гранями, не пропускавшие наружу ни тени эмоций, совсем недавно сносивших вихрем с ног. Она опять отгородилась от него свинцовым панцирем и спрятала живую себя глубоко внутри.
Адам знал, что сам виноват. Каждый раз он прижимал, а потом отталкивал, копал в поисках истины так глубоко, что, вороша ее чувства и воспоминания, делал больно, ненамеренно вытаскивая сразу всех дохлых кошек с ее заднего двора. Он оправдывал благими намерениями свои истинные, и она, едва подпустив ближе, опять ставила перед ним многотонный заслон, спрятавшись за ним. Он пытался уличить ее в двуличности перед братом, но в итоге сам выглядел продажной тварью. Напомнил ей о смерти Мастерса, и она бросила ему в лицо низость этого поступка. Вытащил наружу
– Мне жаль, что так вышло. Он и твой сын тоже, – неосознанно вырвалось у него – будущего спасителя многомиллионного города, который, как оказалось, ничем не лучше Костлявой, манипулирующей человеческими слабостями ради выгоды. Его выгоды. В этом она была намного честнее, ведь в случае Эванс не было никаких благих намерений, кроме истинных.
«Низко», – сказал бы Ашер. «Неэтично», – осудил бы Крис, и оба были бы правы. Прижав ладонь в черной перчатке к худой щеке, Адам стер большим пальцем невидимые слезы с ее лица. Они должны были бы быть, не закройся она с ног до головы в скорлупе бесчувственности, как он прятался под ледяной коркой из цинизма и безразличия.
– Не говорите, как все. Вы не такой, – Эванс посмотрела на него с таким пониманием, которого он не ожидал и не видел ни в ком: ни в отце, ни в Беатрис, ни в Лиаме, и даже в Шарлотте. Она не злилась и не осуждала, а видела, казалось, его настоящего: без маски, без лица, без личности. Только его – черствого, эгоистичного, беспощадного скота, лишенного элементарных жалости и сострадания. Это, казалось, ее совершенно не пугало, зато теперь уже пугало его.
Осторожно убрав его руку от своего лица, она бросила окурок под ноги и затушила его носком ботинка, выпустив из легких дым, в мгновение окутавший их. Провокация, которая больше с ним не сработает. Адам не отступит. Ни разу не отступал, и сейчас не исключение.
Эванс только горько усмехнулась, посмотрев в зеленые глаза. В радиоактивном море стоял полный штиль. Ни ряби на яркой и сочной торбернитовой глади, ни кругов на воде от упавших в него обломков базальтовых скал. Сир Безупречный опять опустил забрало шлема и скрылся за блеском сверкающих лат, пряча внутри свою ущербность. Того и гляди, ослепленные их сиянием не заметят, что скрывается за его притворными улыбками и лживыми приторными речами. Увы, другого лидера они не заслуживают. Этот город прогнил настолько, что даже лучшие из его представителей поражены вирусом циничной скотины с рождения, а снобизм впитали с молоком вскормивших их матерей. Возможно, Ларссон – меньшее из зол, и уж точно лучшее, из того, что они имеют, а порой и заслуживают. Осталось лишь вбить ему это в голову и, во что бы то ни стало, спустить Его Высочество, витавшее в кислотных облаках, на бренную землю. Сегодня ей это почти удалось, возможно, удаться и в будущем, где вместо радуги их ждет маслянистая пленка на лужах от пролившегося токсичного дождя.
– Доброй ночи, Символ Нордэма, – натянуто улыбнулась она, разворачиваясь к двери и засунув руки в карманы распахнутого пальто. – Сладких снов, – и, наверное, искренне пожелала ему на прощание, но ее удаляющийся голос звучал переливами маленьких металлических колокольчиков и прошелся изнутри Ларссона когтями, сдирая кожу, садня и обнажая душу.
О чем он вообще думал, когда решился на подобное. Он мог просто спросить, но нет же. Он Адам Ларссон – Тотальный Контроль над всеми. Спросить напрямую – ниже его достоинства, которое теперь валяется растоптанное ею непонятно где, но зато он докопался до истины, залез ей в трусы в буквальном, а не в переносном смысле.