Gamemaster

Собинин Николай

– Я же сказал, что ты умрешь. Что ж, это достойный бой и достойная смерть. Увидимся в Валхалле, варяг!

Он подходит в упор и поднимает меч на уровень глаз, чтобы вонзить его сверху вниз прямо мне под кадык. Я вижу, как льется кровь из его обрубленной конечности, горячие капли попадают мне на лицо.

– Одноглазый, прими мою жертву.

Секундная слабость и апатия, накатившие на меня за секунду до этого, схлынули, смытые забурлившим адреналином. Я хочу жить. А умирать совсем не хочу. Тело инициировало движение практически без участия мозга, автоматически. Наработанные некогда рефлексы сделали все за меня, без участия мозга. Словно сорвавшаяся пружина, закручиваемая последние полчаса все сильнее, на левой, работоспособной

ноге, я распрямляюсь и выкидываю тело навстречу викингу, подныривая под направленный на меня лангсакс. Короткий, восходящий джеб левой, в который я вложил всю оставшуюся во мне энергию, плющит хрящи гортани под рыжей бородой и дробит шейный позвонок. Левая никогда не была моей рабочей рукой, но сейчас удар настолько силен, что от него у меня, с глухим звуком, ломаются несколько суставов пальцев. Боли почти не ощущаю. Я слышу звук сминаемых и рвущихся хрящей и связок своего противника, и он для меня прекрасней пения ангельского хора. Викинг расширенными от удивления глазами смотрит на меня. Он еще не понимает, что проиграл, силится чиркнуть занесенным клинком по шее, чтоб забрать меня с собой. Но перебитый позвоночник, это приговор. Я мягко принимаю его руку и эфес меча прямо поверх враз ослабевших пальцев противника. Мой поврежденные и сломанные пальцы тоже слушаются плохо, но я терплю.

– Передавай привет своему Одину, викинг.

Я разворачиваю лезвие вместе с его рукой и резким ударом загоняю клинок под его броню. Остро отточенная сталь рассекает диафрагму и сердце. Мой соперник дергается, хрипит изувеченным горлом, силясь что-то сказать, но вместо слов из его горла вырывается фонтан крови. Его горящий взгляд прожигает меня, но внезапно тухнет, словно задутая свеча. Короткая судорога сводит тело, и мой противник испускает дух. Я не даю ему упасть, осторожно опуская на землю. Правда, сам при этом едва не валюсь следом. После непродолжительной агонии, лицо, окаймленное рыжей бородой, изувеченное ожогом и густо забрызганной кровью, вдруг становится поразительно спокойным и несет на себе печать умиротворения. Смерть смыла с него все эмоции, оставив лишь спокойствие. Рука так и покоится на рукояти клинка, оборвавшего жизнь волкоголового воина. Странно, но сейчас я совершенно не испытываю к нему ненависти. Вероятно, прямо в этот миг его душу валькирии уносят в залы Вальхаллы, где идет нескончаемый пир, до момента наступления Рагнарёка. Я задираю подбородок и, зажмурившись, делаю глубокий вдох. Над площадью стоит абсолютная тишина. Как будто бы тут нет нескольких десятков людей, только что наблюдавших за смертельным поединком. Краткосрочный миг, когда ты ощущаешь, как ослабляется после схватки натяжка звенящих нервов и уходит из крови адреналин прерывается появлением системного окна.

Вы развили свой навык «Рукопашный бой» до уровня «Мастер»

Урон Ваших атак в кулачном бою увеличен на 50%, Каждый меткий удар имеет шанс 30% оглушить или сбить противника с ног. Затраты бодрости и стамины на техники кулачного боя снижены вдвое.

До меня постфактум доходит, что мой финальный удар раздробил шею викингу и стал для него фатальным именно благодаря этой самой пассивке. Мда, а я-то еще удивился, откуда во мне взялось столько сил, чтобы прямым ударом сломать ему шейные позвонки и раздробить себе пальцы на атакующей руке. И ведь я пока еще даже Мордовороты не надел. Что же с моими рукопашными атаками будет после десятого уровня?

Внезапно базарная площадь огласилась топотом множества ног и на арену событий с ревом ворвалось два десятка бородатых головорезов с мечами, топорами и копьями. Посадский люд в страхе разбегается подальше, слышны крики и причитания. Вот и кавалерия пожаловала. Злобные рожи скандинавов, сейчас взирающие на поверженного товарища, не обещают мне ничего хорошего. Кольцо из полутора десятка копейных наконечников на расстоянии вытянутой руки окружают меня. Это не имеет значения,

сколько их. Я сейчас слаб, словно младенец, все равно не смогу за себя постоять. Последний удар забрал все мои силы. И сейчас исподволь боль начинает завладевать моим израненным, изувеченным телом, бар хп постепенно пустеет. Удивительно, как я вообще продолжаю самостоятельно сохранять вертикальное положение.

Площадь сотрясает совершенно дикий рев. Жители острога, кто еще не успел слинять, словно рожь под порывом урагана, приседают, а кто-то и вовсе валится на землю. Никогда бы не подумал, что человек может издавать такие звуки.

– Олаф, нет!!! – я поворачиваю голову и вижу, как татуированный воин, тот, что с топорами, который сопровождал рыжебородого изначально, ревет диким медведем и рвется в мою сторону. На нем, словно питтбуль, вцепившись в шею и обняв талию ногами, висит его бритоголовый спутник. Еще два бородатых воина виснут на руках обезумевшего викинга, блокируя его оружие, и пытаются повалить на землю.

– Ты убил Варгара, – из-за строя хирдманов выходит массивный, словно бочонок, скандинав в золоченом панцире с искусно выгравированным на зерцале львом. На шее его золотая цепь, в мизинец толщиной, из ножен торчит эфес дорогого меча. Глухой голос, как и взгляд, мрачен до невозможности. Своей фразой он, скорее, констатирует факт, чем обвиняет меня в убийстве.

Я пожимаю плечами, не пытаясь отрицать очевидное, ведь тут стоит целая толпа свидетелей дуэли.

– Тогда ты умрешь! Этот ульфхэднар был одним из моих лучших воинов.

– Если он был так хорош, почему я все еще жив? – усмехаюсь ему в лицо. Мне не страшно. Должно быть, но нет. Чувствую, что все больше слабею. Кровь сочиться из ран все сильнее. Мне плевать, что будет дальше, просто хочется, чтобы все это побыстрей закончилось. Боль накатывает на сознание, словно огромное, мутное цунами.

– По законам хольмганга, я не имею права тебя преследовать. Но я все равно убью тебя. Потому что, Варгар, помимо того, что был хорошим воином, был мне еще и добрым другом и соратником. Ты храбр, варяг! Это хорошо. Храброму воину и смерть нипочем.

Он обнажает свой на совесть отполированный клинок с вычурной гардой и заносит его над моей головой. Я совершенно спокойно смотрю на его кромку, сверкающую в свете лучей солнца. Эмоции за эти дикие полчаса выжгли меня изнутри, и чувствую себя, словно стал глыбой льда. Как будто смотрю со стороны на фильм о самом себе.

– Что тут творится? – хорошо знакомый голос гремит, будто с неба, прерывая полет клинка. Я оборачиваюсь на этот голос и вижу минимум два дружинных крыла в полном боевом облачении, стоящих за спиной сотника и воеводы. Еще не менее полутора крыла в этот момент выбегают с противоположной стороны рыночной площади, отрезая хирд нурманов от пристани. Пятерка застрельщиков недвусмысленно берёт викингов на прицел. Среди них, к своему удивлению, я вижу Рика. Похвально.

На лице главного скандинава отчетливо читается разочарование и досада. Он нехотя отвечает воеводе:

– Твой дружинник убил моего хирдмана. Я забираю его жизнь взамен.

Голос Игоря, до сего момента спокойный и требовательный, налился сдерживаемой злостью:

– На МОЕЙ земле, ярл, только я и мой князь решают, кому жить, а кому умереть. И этот воин умрет, только если я решу, что он это заслужил. Или ты желаешь оспорить мое право, хёвдинг? – конец фразы наполнен январским холодом.

Предводитель викингов злобно щурится, но не спорит с воеводой. Трудно спорить, когда два десятка твоих бойцов со всех сторон окружает вдвое больше воинов противника.

– Твоя земля – твой закон, воевода. Пусть тинг решит. – особого воодушевления в его голосе не слышно.

– Почему волкоголовый сразился с моим дружинником? – судя по всему, Игорь начал «следствие на месте». Он задает вопрос всем присутствующим.

Подскочивший Данко, поведал воеводе:

– Он его на Божий Суд вызвал!