Gamemaster
Шрифт:
– Что еще, к псам, за шкворень? – я еще толком дух не успел перевести, а тут опять какие-то напасти.
– А вот сейчас и узришь. Как он ворота сломает, так и посмотришь, – мне мрачно отвечает один из ватажников с окровавленной щекой, в котором я опознал Терентия. Тот на секунду прислушался к тому, что творилось за воротами, после чего критическим взглядом окинул меня и заляпанных поганой кровью нурманов, и заговорил вновь.
– Нужно шкворню укорот дать, иначе он в остроге бед натворит. Он, как разгонится, добрую избу может набок своротить. А вот в узких местах ему несподручно. Там, – он кивнул за ворота, – выть, вурдалаки с упырями, по визгу слыхать. Шаксы да гарши все уже в острог подались. Олег! Как шкворень сквозь ворота пройдет, мы ту погань, что за ним сунется, в воротах остановим и от него отрежем, чтоб вам не мешала. А ты со своими ухарями, давайте шкворня оприходуйте, а то он весь острог по бревнышкам раскатает. У него на спине место уязвимое, там панциря нет, и чешуя чуток тоньше будет. Уяснил? Мы тут как-нибудь без вас…
Закончить он не успел, потому что за воротами послышался нарастающий громкий топот, а следом раздался тяжкий удар, сопровождаемый треском ломаемого дерева. Крепкие, набранные из дубовых плах и обшитые полосками железа ворота вместе с приличным куском стены, от страшного удара вылетели, будто пробка из бутылки с шампанским. С разломившейся от удара стрелковой башенки прямо в толпу нечисти, громко завопив от страха, тряпкой свалился один из застрельщиков. А мое внимание было приковано к этому самому шкворню, который весь в щепе и обломках пронесся
Там, куда унесся шкворень, слышится новый громкий удар, сопровождаемый треском и грохотом. Наша тройка подхватывается и бежит следом за ним. Завернув за угол, я вижу, как тот, выныривает из облака пыли, деревянных обломков и бревен, появившихся на месте стоявшей здесь немаленькой избы. И делает это он с такой легкостью, что аж зависть берет. Но времени любоваться его работой нет. Эрик с разбегу опускает секиру под сустав ноги шкворня, пытаясь его повредить. Кажется, у него не вышло, потому что тварь пнула его это ногой с такой силой, что тот улетел в близлежащие хозяйственные постройки словно метеор, потеряв по пути свою секиру, и нас осталось двое. Но я это вижу на бегу, потому что мы с Олафом забегаем по покосившейся крыше какого-то полуобрушенного шкворнем сарая, и прыгаем тому на спину. Огромная тварь пронзительно ревет, и выскакивает на оперативный простор. На его спине во время скачки невообразимая тряска, круче, чем на палубе небольшой яхты в сильный шторм, но кого это волнует? Олаф, уклоняясь от конечностей шкворня и яростно рыча, принимается обрабатывать его круп двойными мощными ударами своих тяжелых топоров, пытаясь прорубить тому крестец и обездвижить живой таран. Сдвоенные удары невероятно разрушительные даже на вид, но толстые роговые чешуи амортизируют, лопаются, но не сдаются. А шкворень уже набрал скорость и несется к новому дому. Я, что было силы, втыкаю клевец в его спину и хватаюсь за чекан обеими руками. Страшной силы удар разрушает строение, словно карточный домик. Я вижу, как обломок переломленного, словно тоненькая спичка, бревна сгребает Олафа со спины шкворня, ударив ему поперек груди. Тот мешком улетает в сторону огорода и втыкается в землю где-то там, между грядок. Чудовищная тварь ворочается, пытаясь выбраться из завала, и при этом размахивает ручищами, стараясь зацепить меня своим оружием. За что немедленно наступает расплата – уклонившись, я наношу удар, который подрубает одну из «рук» и та надламывается, безвольно повисая. Ее хозяин злобно визжит и ворочается в обломках, пытаясь меня сбросить. Я закидываю щит за спину, сейчас он только мешает и, помогая себе двумя руками, врубаюсь в спину своей «лошадки». Удары сыплются градом, во все стороны летят брызги крови, но, кроме этого, никакого другого видимого эффекта нет. Монстр вновь дико ревет и наконец-то снова выбирается на свободу, раскидав обломки в стороны. Новый «разгон» и я понимаю, что сейчас-то он точно меня сбросит. Разбегаюсь по его спине против хода и, закинув топор над головой, врубаюсь в бок шкворня клевцом. Остро отточенный булатный полумесяц вонзается между чешуй панцирь шкворня и, под весом моего тела, словно канцелярский нож, разрезает его толстую шкуру сверху вниз косым надрезом. Трещат распарываемые чешуи брони монстра. Меня разворачивает и дергает за руки с такой силой, что едва-едва не вырывает их из плеч. Не потерять чекан в полете удалось лишь благодаря кожаному ремешку, за который я после скажу спасибо Булату. Я падаю вниз и с силой прикладываюсь об землю, а гигант уносится дальше, врезаясь в новое здание. И снова дикий треск и грохот, во все стороны летят обломки кровли и бревенчатых стен.
Охнув, поднимаюсь с земли. Я сильно ударился при падении, но повезло, без переломов, отделался ушибами. Адреналин бурлит в крови и мне сейчас голову отруби – я не сразу замечу.
Шкворень уже вновь выбрался из завала и разворачивается прямиком на меня. Видать, невзлюбил он меня за время скачек и хочет поквитаться за членовредительство. Но я вижу, как из оставленного мной разреза прямо на бегу на землю начинают вываливаться внутренности трижды проклятого монстра. Тот, в запале, не обращается на это внимания и продолжает нестись прямо на меня. Перекатом ухожу вправо, обдает воздухом, который расталкивает несущийся шкворень. Пронесшийся монстр оставляет за собой густой запах крови и вспоротых кишок. Он вламывается в какой-то сарай, который взрывается фонтаном обломков и сора. И тут же разворачивается для новой атаки. Я жду, чтобы снова отскочить в сторону. Убегать от него бесполезно – он намного быстрее меня, догонит и втопчет в землю. Спрятаться от него тоже не выйдет, потому что остановить его может, разве что, бетонная стенка полуметровой толщины. Я жду, наблюдая, как живой таран, втянув свою угловатую голову в плечи, несется на меня. Снова в голове появляется ассоциация с несущимся локомотивом. Сейчас наиболее правдоподобно выглядящая. Я вновь изготовился к уходу в сторону, но в этот раз прыгать не пришлось. Разогнавшийся шкворень наступает на свои волочащиеся кишки задней ногой и спотыкается. Слышен мерзкий треск разрываемых внутренностей, из раны вылетает окровавленный ошметок, размером с небольшую собаку, а его недавний хозяин дико дергается, оступается еще раз и кубарем летит на дорогу. Бронированный здоровяк, переворачиваясь через голову и ломая оставшуюся верхнюю конечность, падает и бьется в дорожной пыли, все больше запутываясь ногами в собственных кишках и дико, захлебываясь кровью, ревет. Вдруг справа, из двора выбегает расхристанный, в одной холщевой рубахе, бородатый мужиченко, с обычными крестьянскими вилами наперевес, и, подбадривая себя диким криком, несется к поверженному шкворню. Я хочу его остановить от этой глупости, но не успеваю. Он с разбегу вонзает свои вилы в оставленный мной разрез, протыкая нутро монстра. И получает удар задней лапы агонизирующей твари такой силы, что пушечным ядром летит через всю улицу. Он с отчетливым треском костей впечатывается в бревенчатую стену дома, и, оставив на ней кровавую кляксу, сползает на землю. У меня эта картина срывает последний ограничитель, и я кидаюсь на ворочающегося в собственных кишках шкворня. И на бегу вижу двух вооруженных дружинников, в руках которых копья, синхронно выскочивших из подворотен с разных сторон улицы. Они опережают меня и одновременно вонзают наконечники в коротенькую и толстую шею гиганта, прижимая его к земле.
– Добивай! – краешком сознания отмечаю, что голос кричавшего тонкий и срывающийся, и, к тому же, какой-то смутно знакомый.
Рублю голову топором просто, без затей, словно дрова, до той поры,
Руки трясутся, в глазах все плывет. С трудом попадаю по пиктограмме сбора трофеев. Пара дружинников, помогших мне добить шкворня, похоже, в таком же состоянии.
– Охренеть! – теперь я понимаю, что в этом голосе меня насторожило. Это девушка. Мельком оглядываю ее – стройненькая, в некоем подобии доспехов из легкой кожи, в руках окровавленное копье, русые волосы выбились из короткой косы, глаза безумно блестят. Вникать в остальные подробности нет ни сил, ни желания, ни времени.
– Спасибо! Вы вдвоем? – голос предательски дрожит.
Отвечает второй, немолодой уже ватажник, все еще переводящий тяжелое дыхание.
– В подворотне еще один – он машет рукой и из соседнего двора выскакивает щуплый паренек в легкой кожанке и с непокрытой головой. Название одно, а не броня, отмечаю про себя на автомате.
– Давайте в группу и айда за мной. Сейчас на южных воротах совсем не помешает наша помощь, – в ответ на согласные кивки раздаю приглашения. Заодно отмечаю, что Эрик, как и Олаф, если верить бару на интерфейсе группы, живы. Они потрепаны, но полоска здоровья не убита в ноль. Эрик везунчик, меня после такого удара, наверное, расплющило бы в котлету. Да и Олафу бревном прилетело, будь здоров. Впрочем, с их уровнями, в этом нет ничего удивительного. Автоматически отмечаю имена вступивших в группу – Доброгост у паренька, Силантий у немолодого ватажника и Элис у девушки. Судя по имени, она игрок, седьмого уровня. Ладно, потом разберемся. Доброгост, оказавшийся ворожеем, тут же накладывает на меня несколько баффов. Очень кстати.
Стоять нельзя. За моей спиной осталась целая толпа упырей, которые сейчас строгают в мелкий винегрет значительно уступающих им числом крыло Терентия. Я подхватываюсь и бегу назад. Новенькие припускают следом. На бегу сбиваю щитом выскочившего из подворотни шакса, которого тут же добивает кто-то из сзади бегущих воинов. Ко мне присоединяются еще какие-то вооруженные люди, выбегающие из дворов и проулков, но я уже не обращаю на них внимания. Пробегая мимо огорода, куда улетел Олаф, я вижу его собственной персоной, рубящегося со странным, изломаным монстром, одна рука которого значительно больше и внушительнее другой, при этом покрыта какими-то хитиновыми наростами и зубцами, а пальцы вообще больше напоминают обломки сучьев. Даже на глаз видно, что удары, которые он наносит этой конечностью, неимоверно сильны. Олаф уклоняется, пытаясь достать того в ответ, но радиус действия его топоров значительно ниже измененной руки твари. Я, пробегая мимо не видящего меня монстра, походя ударяю его по затылку. Удар неточный и слабый, так что тот, не пострадав, оборачивается навстречу новой угрозе. Я вижу его уродливую рожу, словно выстроганную из корявого пенька, подслеповатые мутные глазки. Излом, четырнадцатый уровень. И в этот миг смертельный удар тяжелого оружия Олафа проламывает его череп, разбрызгивая бурые мозги.
– Фух, ты вовремя! Прижал меня, гадина, не уйдешь.
Я, вместо ответа, жестом увлекаю его назад к воротам. На бегу задаю вопрос:
– Жив?
– Живой. Так, зацепило немного при падении, и все. А с той огромной тварью, что?
– Все! – я берегу дыхание.
Мы вновь врываемся на пятачок, залитый кровью нападавших и защитников, заваленный трупами и обломками в тот самый миг, который решил исход схватки. Редкая цепочка ватажников уже поддалась назад, под напором целого вала разнообразных тварей. Дружинников слишком мало, они не в состоянии сдержать дикий напор погани. То и дело из строя выпадает очередной, пораженный метким ударом когтистой лапы, воин. Я, разбежавшись и выставив щит, врываюсь в самую гущу врагов. Ватажники расступаются, пропуская меня. Мой удар откидывает назад рослого, какого-то корявого и кособокого урода с широкой грудью. Я становлюсь острием клина, разрезающего мешанину из тел погани на две части. За мной все расширяющимся строем идут свежие силы, сперва моя небольшая группка, а за ними и другие воины, прибежавшие сюда следом, поддавшись общему течению народа.
Я вращаюсь, как юла, даже не ударами, а сплошным, непрерывным выпадами кромсаю уродливые тела, туши, конечности, оскаленные морды, лезущие ко мне со всех сторон. Свежие баффы увеличивают мои возможности, да и урон прилично возрос. Крушитель шипит кипящей на его лезвии черной кровью, распространяя вокруг запах горелого, вонючего мяса. Он с трудом перебивает тяжелый дух падали и мертвечины, идущий от монстров. Ближайшие ко мне мобы моментально становятся недееспособными, путаются в собственных поврежденных лапах и выпущенных кишках. Я становлюсь центром притяжения для всей этой прорвы монстров, прущей из ворот сплошным потоком. Ко мне тянутся десятки лап, окровавленные морды щелкают челюстями, силясь достать мою тушку. Ор и визг стоит такой, что уши закладывает. Напирающим врагам мешают их же собственные собратья, которым я уже успел нанести увечья. Но время мое истекает катастрофически. Еще чуть-чуть и меня просто зажмут массой. Здоровье, под градом ударов, раненой птицей валится из зеленой зоны в красную, прямо на глазах. Какой-то прыгун, взлетает на стенку частокола, и уже оттуда с диким верещанием ныряет прямо на меня, выставив вперед все четыре своих конечности. Я принимаю его на щит, выставленный над головой, и перебрасываю удивительно легкое тело назад, под топоры и мечи сзади идущих воинов. Но, пока я совершал этот маневр, до меня дотянулись еще несколько ударов. И я делаю то, ради чего все это затеял. Жму пиктограмму «Единения с природой», восстанавливая все свои раны и повреждения. Следом «Лесной плющ» и, наконец, «Животный ужас», вместе с которым я испускаю дикий, вибрирующий рык. От меня откатывается круговая волна мутно-зеленой дымки, которая собирается в устрашающие образы, заунывно воющие и рычащие. Вся эта каша из жутких, кошмарных созданий, рвущаяся ко мне со всех сторон, замолкла, словно по мановению волшебной палочки, дрогнула, и вдруг, испуская дикие, испуганные визги, не разбирая дороги, рванула подальше от меня. Вернее, попыталась убежать, но корни прочно держат на месте эту шевелящуюся кучу из уродливых и исковерканных страшной силой мутаций созданий. Давя и разрывая тела друг друга, нечисть рвется, не в силах разорвать путы заклятия.
– Руби! – мой голос своей силой поражает даже меня самого. Никогда не подозревал, что могу извлекать из своей глотки такие мощные и устрашающие звуки. Все, кто прежде стоял у меня за спиной, начинают охватывать полукольцом эту шевелящуюся массу. А я начинаю рубить покатые спины, уродливые черепа, и когтистые лапы, что эти черепа прикрывают. «Единение» на минуту удваивает мои и без того возросшие под баффом Ворожея возможности. Крушитель, словно потеряв весь свой вес, так и порхает из стороны в сторону легкой тростинкой. Сила косых секущих ударов моего чекана такова, что после каждого из них на землю падают фонтанирующие темной кровью половинки туш. Во все стороны от меня разлетаются отрубленные конечности, головы, вверх взмывают внутренности, а кровь тварей щедро плещет на землю вокруг. На следующий день, поискав из любопытства, я обнаружил множество конечностей и голов, разбросанные веером метрах в двадцати за воротами. Но сейчас в голове моей образовывается вакуумная пустота. Я не человек, я машина. Хряп! Я – терминатор! Вшух! Я аннигилятор! Хрум! Я умножаю на ноль всю эту проклятую толпу, рублю ее в мелкую капусту до той поры, пока от нее не останется только огромная гора маленьких, кровоточащих кусочков. Мой верный Крушитель, как и я, абсолютно весь заляпанный вонючей, поганой кровью, поднимается и опускается снова и снова, делая свою мясницкую работу. Я, словно в каком-то трансе, рубил тела врагов до того момента, пока не обнаружил, что рубить больше некого. Перегруппировавшееся крыло подключилось к общему веселью и набросилось на тех монстров, что не попали под мои корни и народ начал планомерно сокращать поголовье разбегающихся монстров, выдавливая их к воротам, пока стоявшие ко мне плечом к плечу ватажники, перемалывали прикованных к земле уродов. Волна оставшихся тварей, что находилась за воротами, увидев, что происходит внутри, заколебалась и отхлынула назад, в спасительную темноту, бросив своих избиваемых собратьев. И теперь те из них, кто успел сбежать, спешно разбегались по темному лесу, а кто не успел, валялись на этом пятачке в измельченном виде.