Гамма-воин
Шрифт:
Пошатываясь, Тарасов сел, опустил ноги на пол, нащупал тапочку. «Не возьмешь, сволочь, — мутно думал он. — Вообще, валить надо из этого санатория, пока из меня полный овощ не сделали…»
Послышался шум внизу, у входа. Артем помотал головой, отгоняя видение: на пороге стояла Лия в блузке и юбке, без халата, по-цивильному.
— Вы почему это без халата, доктор? — едва ворочая языком, спросил Тарасов.
Это был не призрак. Девушка подошла к нему, наклонилась и, положив ладонь Артему на плечо, горячо зашептала:
— Я из командировки раньше времени вернулась…
— Как вы сюда пробрались? — целуя теплую шею Лии, так же тихо спросил Тарасов.
— Через черный ход… нянечка с первого этажа пропустила… Она не боится… ей все равно скоро на пенсию… А сейчас я должна уйти! Только будьте осторожны! Ради меня!.. Я помогу вам уйти отсюда… Только не сегодня… наверное, завтра…
Девушка осторожно высвободила талию, которую сжимали руки обалдевшего Артема, сдунула пыль с цветов и исчезла.
В коридоре раздались шаги — но это были шаги не Лии, обутой в мягкие туфли-балетки. Тарасов тряхнул головой и, повинуясь инстинкту, который не подводил его еще никогда, выдернул пистолет из-под подушки. Шорох в коридоре. Артем услышал короткий возглас «ах!».
— Кто вы?! Сюда нельзя! Здесь больные! Нельзя! Нельзя! — вдруг по-птичьи выкрикнула Лия.
Еще один вскрик — и шорох падения тела. Одним прыжком Тарасов вымахнул в коридор, держа пистолет на изготовку. Картина, на которую наткнулся его взгляд, ужаснула даже Артема.
У стола в луже крови лежала дежурная медсестра. Судя по вывалившейся из-под криво заломленной шеи полоски жира, ее горло было перерезано глубоко и надежно. Дальше, у самых дверей, корчился на полу санитар-дневальный, скребя босой ногой по линолеуму. А в нескольких шагах от двери палаты лежала на спине мертвая Лия, и кровь толчками плыла из-под ее лопаток. А внизу уже слышались истошные женские крики.
Из угла на спину Тарасову прыгнула быстрая тень. Сработало не сознание, а мышечная память. Артем отбил удар и только спустя долю секунды понял, что враг был вооружен ножом.
Тарасов оценил обстановку: на шум сейчас явится охрана, и нападающий — яростно сверкнули узкие глаза в прорези черной маски — должен расправиться с жертвой не откладывая. В том, что жертвой должен стать он сам, Артем нисколько не сомневался. Тарасов отпрыгнул, и лезвие ножа скользнуло по рукаву его пижамы. Сорвав с ближней вешалки белый халат, Артем одним движением намотал его на левую руку и встал в боевую стойку, по-прежнему сжимая в кулаке рукоятку ствола. Он готов был выстрелить, но прямо напротив была темная дверь третьей офицерской палаты, где сейчас в крайней степени недоумения просыпались пациенты Мандрыкина.
В коридоре раздался топот. Охрана очнулась, — подумал Артем, но ошибся.
С лестничной площадки выпрыгнул еще один узкоглазый и с ходу открыл огонь из пистолета. Корпус наполнился грохотом. Чмок-чмок! Пули ударили в стену над головой Тарасова. Артем успел присесть и укутанным в белую х/б предплечьем отбил нож, рассекая воздух. Свистнуло лезвие, пройдя по касательной и вспоров ткань.
Противник оказался не так прост — он, как пушечное ядро, бросился вперед и, пробив выставленный Тарасовым блок, опрокинул того на спину. Боль молнией прошла по телу Артема — от макушки до самых пяток, но, слава богу, это просто давали знать о себе недавние травмы. Горячее дыхание обожгло лицо. Натренированным движением Тарасов вывернул запястье противника, так что нож отлетел на метр в сторону, взрезав тощий линолеум. Сейчас воспользоваться пистолетом было нельзя — китаец ловко вогнал колено в локтевой сгиб противника; рука Артема потеряла чувствительность. Тарасов отбросил норовящие ударить в горло кулаки китайца и нанес тому чувствительный удар в живот. Противник отшатнулся, и этого было достаточно, чтобы двумя ударами — коленом в подбородок и раскрытой ладонью по глазам — заставить узкоглазого завалиться на спину. Артем не мешкал: взвившись в воздух, он с разворота опустил колени по грудную клетку лежащего противника. Чвакнуло в груди у китайца, его голова дернулась.
Тарасов с трудом поднялся. Струйка крови изо рта поверженного врага свидетельствовала, что сейчас его душа общается с Конфуцием где-нибудь в райских кущах за Великой небесной стеной. Стараясь не оглядываться на лежащий у дверей палаты труп Лии, Артем, шатаясь, пошел по коридору. Замяукали сирены между госпитальными корпусами. Из палат стали выползать взволнованные пациенты Мандрыкина.
— Что здесь случилось, черт вас возьми?! — заорал немалый чин, выставив сытую рожу из отдельной полковничьей палаты.
— Война, дорогой товарищ. Война, — бросил Тарасов, баюкая колющую миллионом иголок отбитую руку. — Забыл, что такое война?!
Голова вдруг стала ясной. Будто посторонний, Артем взглянул на осматривающих помещение за помещением спецназовцев в незнакомой черной форме; проводил взглядом санитаров, несущих на руках в сторону операционной мертвенно-бледного охранника; кивнул знакомому доктору — заспанный и небритый, он, по-видимому, только что приехал…
Тарасов заплатил по всем счетам — он чувствовал это кожей. Кто-то окликал Артема, но он этого не слышал…
— Куда вы, эй!.. Да куда вы, товарищ майор!
Знакомый прапор взял его за плечо, и только тогда Тарасов обернулся.
— Вам плохо?! — встревоженно спросил прапор.
— Пойдем-ка покурим, — тихо сказал Артем. — Режим я все равно уже нарушил…
Глава шестнадцатая. «На безымянной высоте…»
— Товарищ майор, Ларичев Завитушу-то с батальона снял! С треском! Орал на него!
— Иди ты! А за что?
— Непорядок, говорили, в автороте, и в санчасти непорядок… Да это только повод на самом деле, понимаете?!