Гамсун. Мечтатель и завоеватель
Шрифт:
Берлиот энергично старалась осуществить свою мечту о новом семейном очаге. Перед Рождеством они могли уже покинуть отель и переселиться в дом неподалеку от центра. Здесь необходимо было выполнить кое-какие столярные работы, и Гамсун, который не прикладывал рук к простой работе со времени своего пребывания в Америке, купил целый шкаф инструментов.
И вот наконец-то молодые супруги, уже будучи женатыми в течение полугода, могут гостеприимно распахнуть свои двери перед целой толпой финских друзей и знакомых. Это и книготорговец Венцель Хагельстам, и писатель Александр Слотте {36} . А вот Ян Сибелиус не поддался чарам Гамсуна. Композитору не нравился неровный, неврастеничный характер Гамсуна, который проявлялся в несговорчивости и странных
141
Юханнес А. Даль описывает пребывание Кнута Гамсуна и Берлиот в Гельсингфорсе в «Нордиск Тидскрифт», 1966, в статье содержатся ссылки на несколько источников.
Всякий, кто общался с этой норвежской парой, не мог не заметить, что отношения между супругами порой бывали напряженными. То он с гордостью выставлял ее вперед, а то вдруг просто не замечал ее, чтобы сгладить перед другими чувство раздражения, которое она стала у него постоянно вызывать. Весной 1899 года она доверительно писала своей сестре Алетте: «Все грустно, мы болеем и совершенно подавлены этой ужасной зимой» [142] .
Вероятно, Берлиот полагала, что резкие перепады душевных состояний Гамсуна связаны с преследованием его Анной Мунк, а также с нервным напряжением в связи работой над «Викторией».
142
Берлиот — Алетте Гросс от 12.04.1899, NBO.
Во время пребывания в Гельсингфорсе Берлиот осознала, что она опять вышла замуж за человека, которого совершенно не знала.
В конце весны они поселились в маленьком домике чуть в глубине улицы Касернегатен, 23, как раз напротив статуи поэта Рунеберга {37} . При этом они не отказались от домика на Рохолмене, куда Гамсун отправлялся, чтобы заниматься своим творчеством. Он написал новеллу под названием «Сердцеед». О писателе, который постоянно находится в лихорадочном состоянии, добиваясь благосклонности то одной, то другой женщины. И чем более недоступна женщина, тем сильнее вспыхивает его страсть, он готов ради этого расстаться с жизнью.
В начале лета Берлиот Гамсун отправилась в Кристианию, а затем и в Вену.
В течение последнего времени материальные дела у Гамсуна шли вполне сносно. «Виктория» выдержала два тиража в Дании и Норвегии, была также переведена на немецкий, шведский и финский языки. Новеллы и статьи Гамсуна публикуются в газетах и журналах Финляндии, Германии и Австрии. «Редактор Люнге» и «Сиеста» наконец изданы на немецком. Пьесу «У врат царства» играют на сценах Стокгольма и Бергена. У него были теперь средства для осуществления поездки.
Гамсун провел бурное лето как соломенный вдовец, и вот теперь, 2 сентября 1899 года, они вместе с Берлиот покинули Гельсингфорс и через Выборг направились в сторону Петербурга.
Берлиот приехала к нему из Норвегии. И с ней вернулось все то, что ему не нравилось в ней и в их совместной жизни. Вот что он написал другу на прощание: «В общем-то это безразлично, вернусь ли я из Турции живым или нет. Вообще, черт бы побрал всю нашу человеческую жизнь» [143] .
143
Гамсун — Ларсенам от 22.08.1899.
Он намеревается делать путевые заметки. Возможно, получится целая книга. В московском ресторане он делает следующую запись: «Я чувствую себя здесь как дома, правильнее было бы сказать вдали от дома: вдали от дома, а значит в своей тарелке» [10: 21] [144] . Он замечает, что повсюду преобладают отношения между господами и слугами. «Люди повинуются тому, кто умеет приказывать. Наполеону все повиновались с восторгом. В повиновении есть свое удовольствие. А русский народ еще умеет повиноваться» [10: 37]. Когда он видит, как молотят зерно в одной из станиц, то начинает понимать, почему в зерне, поступавшем к ним из России, когда его мололи на отцовской и соседской
144
Все ссылки на события во время путешествия основаны на книге «В сказочном царстве», которую Гамсун издал в 1903 году и фрагмент которой под названием «Под полумесяцем» был опубликован в сборнике «Борющаяся жизнь», 1905. Дневник путешествия находится в ААА.
По мнению Гамсуна, британцы заполонили весь мир, он ветре чает англичан везде, и они игнорируют его. Встреча с Турцией и возмущение доминирующим присутствием в ней англичан побуждает Гамсуна настойчиво защищать эту страну и обруганного в европейской прессе султана.
Из Константинополя они отправились через Болгарию и Сербию в Австрию, где Берлиот должна была встретиться с дочкой. Вот он и побывал в сказочной стране, и рядом с ним была женщина. Но раз за разом он убеждался, что она была отнюдь не та сказочная принцесса, какой он ее вначале представлял себе. Она как-то порылась в его заметках и упрекнула его за грубую ложь.
Шесть недель спустя, в октябре, они приехали в Копенгаген, где сняли квартиру на окраине города. Он поведал свою печаль финскому другу: «Истина и смысл жизни в вине. Черт бы меня побрал! И не потому, что вино — такое вкусное, а потому, что когда пьешь, ты как возносишься. Так было со мной и на Кавказе! Даже самая безудержная фантазия не дает возможности представить себе подобную красоту и великолепие. Я просто рыдал от восторга. И по сравнению с этим сидеть и сочинять какие-то книги — это так пошло» [145] .
145
Гамсун — Хагельстаму от 9.01.1900.
Берлиот уехала в Кристианию. Гамсун был на мели. Берлиот предлагала использовать ее капитал. Он возражал, но постепенно сдался.
Он перечитал свои заметки о Кавказе. Соприкосновение с простой крестьянской жизнью постоянно заставляло его вспоминать о своем детстве — не о плохом, а о хорошем, о том как он жил в усадьбе Гамсунд на Хамарёе, до того как его отправили в усадьбу к дяде.
Все это он описал в книге «В сказочном царстве»: «В хорошую погоду я лежал в вереске на спине и писал пальцем по всему небу, это были самые лучшие дни. Коров и овец я отпускал пастись, где им больше нравилось, а когда нужно было найти их, я поднимался на холм или залезал на высокое дерево и прислушивался там, открыв рот <…>. Я сижу, погруженный в воспоминания, а наша коляска катит по широкой кавказской дороге. И меня охватывает странное чувство, я знаю, что мог бы пустить тут корни и радовался бы, живя вдали от всего света. Конечно, если б у меня хватило культуры, и я мог бы приносить пользу, живя там, где живу сейчас, — другое дело, но ведь это не так…» [10: 85–86].
Вот так и сидел Гамсун в своей квартирке в Копенгагене и перечитывал свои записи о путешествии на Кавказ, кое-что правил. Он добавлял слова, которые связывали страну детства на севере Норвегии, которую он покинул двадцать лет назад, и сказочное царство на Востоке, где он только что побывал.
В начале лета 1900 года Гамсун сошел на берег на Хамарёе.
Его матери Торе в январе исполнилось семьдесят лет, отцу Педеру было почти семьдесят пять. Наконец-то 21 год спустя их четвертый сын вернулся домой, их сын, о котором они часто читали в газетах. Усадьба Гамсунд уже не принадлежала им, у них просто было право дожить здесь свои дни на основании договора пожизненного содержания. Он поселился в чердачной комнатке, войти в которую можно было лишь скрючившись, высота дверного проема не превышала 130 см. Он теперь много размышлял о том, как развитие товарно-денежных отношений повлияло на сельское общество. Те, кто возделывал землю, должны были производить все больше, чтобы заплатить долги, возникшие в связи с приобретением всевозможных инструментов и технических средств, необходимых для современного ведения хозяйства. Рыбакам тоже приходилось делать значительные денежные вложения, приобретая новые снасти.