Гамсун. Мечтатель и завоеватель
Шрифт:
Этим летом в Скугхейм приехала его дочь Виктория. Отцу показалось, что его дочь слишком любит играть и что у нее нет чувства ответственности. Когда она уехала, он написал Берлиот письмо с жалобами. Та пыталась защитить дочь [215] .
Гамсун отправился в местечко Юнкердал — это во внутренней части страны, всего в трех милях от шведской границы. Со времени своего пребывания в Вальдресе в 80-х годах, когда он чудесным образом излечился после возвращения из Америки, он проникся убеждением в целебности континентального климата. Но при этом его тревожили мысли о том, что Скугхейм остается без его хозяйского глаза. Он посылал Марии длинные письма, в которых напоминал ей, что листья турнепса и картофеля боятся заморозков, что пахоту надо продолжать, что агроному
215
Берлиот Гамсун — Гамсуну от 1.10.1912, HPA-NBO.
216
Гамсун — Марии Гамсун от 19.09, 24.09, 26.09. и 1.10.1912.
Гамсун не только тревожится, но и радуется хорошим результатам, полученным от ведения хозяйства: был выращен хороший урожай картофеля — 60 центнеров. А чувство радости тут же вновь вытеснялось новыми заботами. Хорошо ли себя чувствует свинья в хлеву? Сделан ли проем в стойле у коровы Розмарин так, чтобы телочке Квите было удобно сосать? Убрали ли с поля валуны, из-за которых была повреждена жатка? Необходимо поменять упряжь у Буланки…
В этом рыбацком сообществе, в котором они теперь жили, оказалось немало семей, где всем заправляли женщины, все обязанности по хозяйству оказались возложенными на их плечи, но это не были такие большие хозяйства, как Скугхейм. А вот Мария вынуждена была вставать в шесть утра, и работа ее продолжалась до самого позднего вечера. Утром и вечером она работала в хлеву, постоянно надо было готовить и подавать еду, порой каждая трапеза продолжалась в две смены, ведь у них было так много работников. Были и другие дела, в которых она должна была принимать участие, ведь хозяйство постоянно расширялось, Гамсун затевал все новые постройки, осушение болот, прокладку новых дорог. Ей приходилось присматривать за уборкой камней, вникать в севооборот, следить за распашкой целины.
Она была против его отъездов ради творчества. Она воспринимала это как предательство. Ведь они обещали друг другу жить именно такой жизнью, работать на земле, трудиться на литературной ниве и рожать детей, в священном триединстве. Но так не получалось.
Его творчеству подчинялось все, и теперь тоже. Он говорил, что должен писать много как никогда, для того чтобы быть в состоянии оплачивать все расходы. Она попыталась убедить его в том, что постройки в Скугхейме не должны быть столь грандиозными и многочисленными, что не следует расширять дальше пашни, что лично ей вполне хватило бы ухода за тремя коровами, свиньей и несколькими курами.
О себе Мария говорила, что она уже привыкла к этой земле. А он? В нем постоянно боролись между собой писатель и крестьянин. Как их примирить? Мысль о том, что будет, если писатель одолеет крестьянина, не давала ей покоя по ночам [217] .
Уже осенью 1912 года, спустя всего полтора года, как они стали жить на Хамарёе, Мария получила письмо от мужа, в котором были написаны как раз те слова, которых она опасалась больше всего на свете: «Боюсь, мы не сможем содержать эту усадьбу, она высасывает из меня все силы, я становлюсь как бесформенное желе. Я вынужден постоянно думать о ней. Мне надо каким-то образом отойти от всего этого, чтобы я ощутил себя здоровым и мог снова писать.
217
Мария Гамсун «Радуга».
218
Гамсун — Марии Гамсун от 1.10.1912.
Гамсун написал это в то время, когда у него уже была близка к завершению новая книга. Он назвал ее «Последняя радость». Он начал работу над ней еще перед окончательным разрывом с Берлиот в 1906 году. Главный герой покинул город и поселился в чаще лесов. «Я удалился в леса ради уединения, а также ради того железа, которое я храню в себе и которое раскаливается. Моя первоначальная цель была раскалить мое железо, но, конечно же, было бы смехотворным утверждать, что это легкое дело. И я даже не знаю, есть ли у меня это железо и способен ли я раскалять его дальше, даже если оно у меня есть».
Кнут Гамсун отнюдь не кокетничал, когда употреблял эту метафору, говоря о своем страхе больше не иметь в себе той повышенной творческой температуры, которая необходима писателю, чтобы он мог сгибать и поворачивать чувства, мысли и слова, подобно кузнецу, работающему с раскаленным железом. В течение долгих лет в своих устных выступлениях, статьях и письмах он говорил о том, что писательское мастерство деградирует вместе со старостью творца. В прошлом году ему не удалось завершить книгу, как он предполагал. И вот теперь эту книгу надо было закончить, чтобы вовремя отдать в издательство. Тогда она успеет выйти к рождественским продажам. Ведь ему так нужны деньги.
И здесь, в этой книге, он вновь возвращается к теме морального падения женщины в норвежском обществе. Действие происходит в крестьянской усадьбе высоко в горах, куда имеют обыкновение приезжать иностранные туристы. Паразитический извращенный образ жизни туристов угрожает чувству собственного достоинства владельца усадьбы и нарушает обычный ритм его жизни. Критические стрелы, направленные Гамсуном против туризма в его статье «Слово к нам» от 1910 года, в этом романе разят еще сильнее. Написанное в статье было проникнуто горечью, здесь — ненавистью. В горный пансион приезжают два пожилых, праздных, нелюбезных англичанина.
Главный герой застает их ночью в хлеву за непристойным занятием и вот таким образом размышляет о них: «Пороки идут своим чередом, как и добродетель, ничто не ново, все возвращается и повторяется. Римляне владычествовали над всем миром — прекрасно. О, римляне были могущественны, они были непобедимы, они позволяли себе жить безоглядно, и вот в один прекрасный день на них стали сыпаться кары, их внуки стали проигрывать одно сражение за другим, и эти внуки в недоумении оглядывались назад. Колесо фортуны повернулось, и римляне больше не царили над всем миром.
Какое мне дело до двух англичан, ведь я местный житель, норвежец, мне оставалось только помалкивать, глядя на все проделки могущественных туристов. Сами же они принадлежали к нации всесветных бродяг и спортсменов, полной пороков, которую покарает когда-нибудь гибелью справедливая судьба в лице Германии».
Гамсун способен теперь на более резкие суждения.
Впрочем, одну из героинь романа ждет спасение, несмотря на то что она связалась сначала с неким пришлым соблазнителем, современным молодым человеком, позднее — с деревенскими парнями, ставшими наглыми и циничными, а потом с актером. Ее спасает Николай, столяр и земледелец. «Она так и светилась счастьем, особой материнской красотой. Ее глаза были полны мистической доброты, которой я не замечал прежде».
Она наконец обрела смысл своего существования. Этим смыслом стал ребенок. Ведь это просто настоящее чудо. Она бы хотела, чтобы у нее было много детей, чтобы они становились в ряд, один за другим, как органные трубы.
Она — это тот пример, который писателю важно нам продемонстрировать: пример сбившейся с пути женщины, которая возвращается в нормальную жизненную колею. И опять мы видим эту поразительную связь между творчеством Гамсуна и его собственной жизнью, его семейной историей.
Также в этом романе он проявляет себя вдумчивым наблюдателем любовных перипетий. Он расстается со своими прежними героями — главным действующим лицом «Голода», Нагелем, Гланом, Вендом — этими экзистенциальными аутсайдерами, их место занимает пожилой человек. Авторская позиция меняется. Он больше не разоблачается перед читателем, он становится наблюдающим.