Гамсун. Мистерия жизни
Шрифт:
«К несчастью, – пишет Туре Гамсун, – во время разговора профессор Андерсон обнаружил в петлице помятого сюртука Гамсуна черный бант.
– У вас траур? – вежливо осведомился он. – Умер кто-то из близких?
– Да нет, – спокойно ответил Кнут, – я просто ношу траур по пяти казненным анархистам».
Андерсон ничего на это не ответил, но «зарубку» себе на память сделал. По приезде в Данию, он немедленно известил власти об опасном анархисте Гамсуне, прибывшем в Копенгаген. За Кнутом было установлено негласное наблюдение, которое велось в течение нескольких месяцев днем и ночью.
Совершенно очевидно, что профессор не просто невзлюбил Гамсуна, а по-настоящему возненавидел его.
Он не только объявил его «политически
У нас есть основания предполагать, что причиной таких сильных чувств было неприятие Гамсуна как «неотесанной и наглой» личности (известно, что в людях, встречавшихся с ним, он пробуждал либо любовь, либо ненависть), а впоследствии – тривиальная зависть к его успехам.
В своей автобиографии, изданной в 1915 году, Андерсон так отзывается о творчестве Кнута Гамсуна: «В его книгах есть такие ужасные куски, написанные так грубо и неприлично, что их даже невозможно зачитать вслух, даже если в комнате одни только мужчины. Люди, подобные Гамсуну, – настоящий позор для страны, которая признает их».
Что ж, этот пассаж – лучшая иллюстрация русской пословицы «сам себя высек».
Глава шестая
ДОЛГОЖДАННЫЙ УСПЕХ
«На пути в Копенгаген судно „Тингвалла“ целые сутки стояло в порту в Кристиании. Но Гамсун не сошел на берег, – пишет Туре Гамсун. – На этот раз он плыл в Копенгаген. Денег у него было не больше, чем перед отъездом отсюда, друзей, как и тогда, в городе не было; как и тогда, он всем был чужой. К тому же он дал себе клятву, что, пока не одержит победу, ноги его не будет в Кристиании. Но эти сутки в порту, этот добровольный карантин, помимо его воли высвободили в нем такие мощные силы, которые уже в ближайшие месяцы обеспечили ему победу.
Гамсун в одиночестве бродил по палубе, и, словно во сне, вставали перед ним знакомые серые очертания города, он не испытывал ни малейшей радости от свидания с ним, но и не малейшей горечи. Его одолевали воспоминания, но они уже были не такие мучительные и не причиняли прежней боли – все это было уже далеко от него.
...И тут к нему пришла будущая книга... Он открыл сумку и достал свои записи.
...Весь вечер он просидел на скамье на палубе – он работал, как в лихорадке... Это были еще сырые наброски, сделанные наспех, как попало. Но книга уже сложилась у него в голове, он уже знал дорогу» [53] .
53
Пер. с норв. Л. Горлиной и О. Вронской.
Поэтому, приехав в Копенгаген, Кнут сразу же снял дешевую комнату и стал писать «Голод». Денег у него почти не было, время поджимало, а замысел книги просто жег его. Он писал и днем, и ночью, и удовлетворение от ощущения того, что пишет он хорошо, придавало ему сил.
Именно в это время у него родилась привычка писать в темноте, не зажигая света. В «Письме к немецкому переводчику» от 27 декабря 1908 года он поясняет:
«Большая часть моих произведений была написана ночью, когда, заснув на пару часов, я иногда внезапно пробуждаюсь. Сознание ясное, и чувства мои обострены. Карандаш и бумага всегда лежат наготове, у кровати. Света я не зажигаю. Стоит мне ощутить этот хлынувший поток образов, как я тут же начинаю записывать в темноте. Это стало столь привычным, что для меня не составляет никакого труда расшифровывать утром свои записи.
Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто в
54
Пер. с норв. Э. Панкратовой.
За короткое время Гамсун написал тридцать страниц. Теперь надо было показать их редактору. Денег у Кнута не оставалось. Правда, по приезде в Копенгаген он, по совету Виктора Нильссона, познакомился с редактором журнала «Ню Юрд» – «Новая земля» – господином Карлом Беренсом. При первой же встрече Беренс купил у Гамсуна статью о Кристофере Янсоне.
Кнут очень ценил сотрудничество с журналом, потому что был буквально поражен списком его авторов – Эдвард и Георг Брандесы, Август Стриндберг и Ула Ханссон.
Но вот «Голод» автор тем не менее решил предложить не в «Ню Юрд», а в газету «Политиккен». Дело в том, что газету возглавлял брат Георга Брандеса [55] , которым Гамсун всегда восхищался.
Эдвард Брандес [56] принял молодого писателя лично. Впоследствии эту встречу изобразил шведский писатель Аксель Лундегорд, которому о ней рассказал сам Брандес.
« – Сегодня ко мне в редакцию, – сказал Брандес, – приходил поговорить один норвежец. Само собой, он принес мне рукопись! Но меня, честно говоря, поначалу заинтересовал больше автор, чем его творение. Я редко когда встречал людей в таком жалком состоянии. Если бы только его одежда была в лохмотьях! Видели бы вы его лицо! Уж вы-то знаете, что я не сентиментален, но меня его лицо потрясло.
55
Георг Брандес (1843 – 1931) – известный датский критик, историк литературы.
56
Эдвард Брандес (1847 – 1931) – датский писатель, востоковед, драматург, критик, политик.
Я стал смотреть его рассказ. Для моей газеты он был слишком велик: занял бы полномера. А для фельетона в подвале с продолжением в следующем номере – слишком мал. Я тут же сказал об этом норвежцу и хотел уж было вернуть ему рукопись, но тут посмотрел в его глаза за стеклами пенсне... и не смог отказать. Я пообещал прочитать его рукопись и записал его имя и адрес. Он откланялся.
Я не сразу стал читать рассказ, а принялся за свою текущую работу, но все никак не мог выбросить из головы норвежца, его бледное лицо и подрагивающие губы. Он произвел на меня очень сильное впечатление, не могу даже передать словами какое... Но теперь-то я уже все понял.
Я отправился домой и прихватил с собой его рукопись. И после обеда стал ее читать. Чем дальше я ее читал, тем больше она мне нравилась. Ее автор был не просто одарен, как многие другие литераторы. В его рукописи было что-то от Достоевского...
Прочитав половину, я вдруг понял, что автор живет в Копенгагене впроголодь. Мне стало невероятно стыдно, и я немедленно послал ему десять крон.
Потом я вновь продолжил чтение. Чем дальше я читал, тем стыднее мне становилось. А, закончив чтение, я чуть не умер от стыда» [57] .
57
Этот эпизод в измененном виде есть и в полном варианте «Голода».