Гангутский бой
Шрифт:
«Жалею, что брат мой Карл, пролив много крови человеческой, льёт ныне и собственную свою кровь — для одной мечты быть властелином чужих царств. Но когда рассудительно не хочет владеть своим королевством, то может ли повелевать другими?.. Но при всём упорстве его, кровь его для меня драгоценна, и я желал бы мир иметь с живым Карлом. Я, право, не хочу, чтобы пуля солдат моих укоротила его жизнь».
Фанатичный Карл XII, однако, от любых мирных переговоров отказывался наотрез. Он вновь и вновь собирал под свои знамёна наёмников, платил им огромные деньги, разоряя при этом не только чужие территории, по и собственную страну.
Такова была расстановка сил к новому, 1714 году.
2. ВОЕННЫЙ
Зимняя военная кампания завершилась успешно. Шведы были дважды разбиты войсками Петра — на реке Пелкиной и у прибрежного города Вазы. А в конце февраля — новая важная пометка на карте военных действий: после битвы у деревни Лаппола прискакал к государю посыльный князя Голицына и сообщил о большой победе, в результате которой «шведский корпус генерала Армфельда в Финляндии полностью существование своё прекратил». Солдаты Голицына взяли много пленных, оружия, провианта и лошадей.
Неостановимо, уверенно шли всю зиму вперёд русские войска, оттесняя противника, нанося ему удар за ударом. Ещё прошлой осенью был без боя взят город Або — старая прибрежная крепость, рядом с которой расположены были Аландские острова. Уже видели солдаты князя Голицына и скалистый берег одного из ближних островов, и дымки над неприятельскими кострами. А от островов Аландских путь теперь уже прямой мог открыться — в шведскую столицу, Стокгольм.
Пятый год шёл со дня великой победы Петра над Карлом XII под Полтавой, в 1709 году. Сам Карл с малой горсткой верных своих людей до сих пор при дворе турецкого султана спасался. Планы строил, помощи военной просил. Но султан смотрел пока с прищуром, загадочно, явно не желая до поры что-либо конкретное обещать. Так и жил годами Карл XII при дворе, жил в почёте, как гость, но без прав, без армии, без казны. «Лучше уж турецкая земля, чем русский плен…» таковы были горькие и безутешные слова его, сказанные сразу после оглушительного разгрома под Полтавой и позорного бегства шведов за Днепр. Русская конница сбросила в тот день остатки войск Карла в тёмные, стремительные воды реки.
Пётр послушал дозорных, видевших, как несли короля, потерявшего треуголку, в единственную лодку на берегу, уцелевшую после неожиданного налёта русского авангарда. Выслушал, усмехнулся. Молвил потом — тихо, задумчиво, будто бы итоги долгожданные подводя:
— Брат мой Карл всё тщился быть Александром Македонским, но я не Дарий…
И опять усмехнулся.
Окружающим стало ясно, что планирует теперь государь не отдельные моменты, кампании и эпизоды войны, цель которых — покрыть русское оружие ещё большей славой, а всю войну в целом — до победных вершин.
И однако же, до конца войны Северной было ещё далеко. На Балтийском море по-прежнему господствовал шведский флот. Шагом шла пока что Россия к победе над Карлом, по суше. По родной своей земле, обильно политой русской, шведской, немецкой, польской кровью. Почернела земля, оскудела, устала от битв. От пожаров, от топота конского,
3 мая 1714 года Пётр собрал военный совет.
— Я к миру всегда был склонен, — говорил государь в самом начале короткого своего доклада, — по того неприятель и слышать не хочет. Посему в нашей воле: что Карл XII запутал упрямством, то распутывать будем умом. А буде и сие ныне не поможет, распутывать будем силою и оружием, доколе мир решит сам бог!
На военном совете разбиралось в тот день срочное донесение князя Голицына, поступившее из Або. Князь не просто докладывал обстановку — он просил «зело [1] спешно доставить пороха, провианту, камзолов солдатских да башмаков».
1
Очень.
Финский берег залива — от Або и сюда, к востоку, до самого Гельсингфорса — разорён был долгой войной.
Население голодало.
Падал скот, невозделанные поля зарастали повсюду сорной травой.
Война несла с собой эти беды, долгая, разорительная война.
Надо было любой ценой русский корпус в Финляндии генерал-лейтенанта Голицына поддержать.
— Что молчишь? — коротко спросил Пётр, обращаясь к графу Апраксину, бывшему архангельскому воеводе, ныне имевшему чин генерал-адмирала, тучному, неповоротливому человеку. Спросил и посмотрел в глаза — пристально, тяжело, ожидая немедленного обстоятельного ответа. Каждый из подчинённых — всегда — должен был оказаться немедленно готовым к любому вопросу государя, пусть даже и самому неожиданному. Пётр иных правил на военном совете не признавал.
— Думаю, что не просто нам будет князю Голицыну доставить порох и провиант, — быстро отвечал, с какой-то явно не свойственной ему торопливостью, Фёдор Матвеевич Апраксин, вытирая лёгким батистовым платочком полную шею. В летнем дворце Петра комнаты все были жарко натоплены, хотя май уже шелестел за окнами первой сочной листвой. — Тщиться надо будет, поелику возможно, государь, но доставить не просто…
— Почему так считаешь? — ещё более нахмурился Пётр, перекидывая из руки в руку тяжёлую, с позолоченной рукояткой трость и в который раз уже кося тёмным глазом в бумаги Голицына, лежащие перед ним на дубовой столешнице, выскобленной ножами до белизны.
Граф Апраксин кашлянул осторожно и повлажневший платочек в левый рукав мундира незаметно запрятал. И потом только медленно, как бы в раздумье — ответствовал:
— Зело ныне дороги лесные злы, как посыльные сообщают. И дождями прошедшими размыты изрядно… Верь, государь, мне — я и сам в краях тех часто бываю. Не одна пара башмаков по трясинам финским оставлена твоим покорным слугой.
— Твоя правда! — перебил Апраксина Пётр. Знаю, что до сей поры более тебе на суше воевать доводилось, нежели на морях. Даром что адмирал… Но не быть более по сему! — заключил он резко и встал, уроним трость на пол. Вновь глаза его сверкнули затаённым быстрым огнем. Сразу встали все генералы, приглашённые на совет, встал и Апраксин. — Воля наша будет теперь такова, — сказал Пётр, вскинув голову и внимательно оглядывая всех присутствующих. Выло видно, что определённое решение им уже принято. — Пр и распутице нынешней, — отчеканивал слова Пётр, — в ростепель, в разливе обильном вод копной тягой обозы князю Голицыну посылать — провиант, а тем паче порох — негоже. Неприятель в местах удобных весьма легко сможет тайные засады нам учинить. — Он задумался на секунду, потом вновь вскинул голову: — Остаётся ныне одно: морем князю помощь направить… И не только ту помощь, о котором он просит нас в депеше своей, а и новый десант…