Ганнибал: один против Рима

Лэмб Гарольд

— Почему ты не доверяешь мне? — внезапно спросил он.

Антиох ответил, что он слишком много общается с римлянами.

— До тебя дошли сплетни, — сказал карфагенянин. — Но есть одна история, которую даже Антиох не слышал. Когда я был девятилетним мальчиком, мой отец Гамилькар взял меня с собой на жертвоприношение к алтарю Мелькарта. Он взял меня за одну руку, подвел к алтарю и положил другую мою руку на жертвенного ягненка. Он велел мне поклясться, что я никогда не стану другом римлян, и я выполнил это. Сейчас я бежал из своего дома и нахожусь при твоем дворе. Я пришел, потому

что здесь есть сила и оружие, чтобы противостоять римлянам. Если твои придворные отрицают это, скажи мне. Я говорю в память о своем отце, что я — первый среди твоих друзей.

Антиох поверил ему и сделал своим советником во время похода в Грецию. Конвой судов из Азии пересек Эгейское море и пришел в дружественный порт Деметриаду прямо перед осенними штормами 192 года до н. э. Флот был достаточно сильным, но экспедиция насчитывала не более 10 000 человек, в том числе 500 всадников и 6 слонов. А в Греции Фламиний, как посланник римского сената, уже сдерживал Филиппа Македонского. Сопротивление спартанцев, которые подняли мятеж, услышав новость о приходе Антиоха, было подавлено. Только этолийцы, 4000 вооруженных людей, влились в его лагерь. Его силы, таким образом, были достаточно значительными, чтобы спровоцировать войну, но недостаточными, чтобы вести ее.

В Италии римские отряды сожгли последний город лигурийцев и заставили сдаться бойев. В Испании они подавили мятеж на дальнем западе, у реки Тахо. Когда закончились зимние штормы, они получили возможность возвратить одну армию, чтобы высадить ее, не встретив сопротивления, на западном побережье Греции.

Ганнибал выбрал узкий проход для защиты от более сильных римских отрядов. Проход этот пролегал между болотами, простирающимися до побережья, и ущельем. Место носило название Фермопилы («Теплые ворота»). Сирийские греки соорудили укрепления вдоль прохода, в то время как этолийцы охраняли тропы на холмах.

Подошедшая опытная римская армия провела лишь краткую рекогносцировку этого прохода. Часть легионов стала готовиться к атаке, остальные заняли холмы, чтобы усилить линию обороны. В течение нескольких часов все было завершено. Римская кавалерия преследовала разгромленных сирийцев, не давая им возможности снова образовать строй. Рыжий Катон, выполнявший во время этой кампании функцию легата, с обычной иронией заметил после того, как все кончилось: «Царь Антиох не смог удержать даже Фермопилы».

Антиох в сопровождении 500 своих сторонников добрался верхом до своих кораблей и немедленно уплыл в Эфес.

События при Фермопилах вызвали легкое волнение в Риме, где один из консулов, Назика, праздновал свою победу над бойями. Он провел строем множество пленных с их лошадьми и колесницами и клялся, что более половины из 50 000 бойев убиты, что в качестве трофеев взято 1471 ожерелье вождей, 247 фунтов чистого золота, 2340 фунтов серебра, обработанного и необработанного, а также 234 000 монет, и среди них ни единой медной.

Буквально следом за этим триумфальным парадом город торжественно встретил Фульвия Благородного, претора в Испании. В составе его процессии двигались повозки, которые везли 130 000 серебряных монет, 12 000 фунтов серебра и 127 фунтов золота.

После

этого основные армии и флот были готовы двинуться на восток, против Антиоха. Сципион Африканский принимал участие в этом походе в качестве руководителя всей операции. Удивительно, но своим назначением на эту должность он был обязан Ганнибалу. Рим снова боялся Ганнибала, потому что тот был с Антиохом, и призвал победителя битвы при Заме на передовую.

В Эфесе Антиох пытался забыть несчастливую зиму в Греции и невзгоды, выпавшие на долю этолийцев, которые присоединились к нему там. В своих огромных владениях, в хорошо знакомых садах он чувствовал себя в безопасности. К тому же его советники утверждали, что море преграждает путь его врагам. Просто невероятно, говорили они, чтобы римлянам удалось перебросить такую огромную армию морем.

Ганнибал находился рядом с Антиохом во время этого разговора, поскольку после Фермопил царь понял правоту этого молчаливого карфагенянина. И Ганнибал выразил свое несогласие с советниками.

— Я просто удивлен, — сказал он, — что римлян до сих пор нет в Азии.

Он не считал море препятствием.

— Путь с греческого побережья в Азию короче, чем из Италии в Грецию.

И относительно мотива для появления римлян:

— Антиох владеет большим, чем владели этолийцы.

Ганнибал располагал сведениями, полученными из собственных источников.

— Их флот уже давно собирается у Малеи. Новые суда и новый командующий прибыли туда.

Когда Антиох, взволнованный этим предупреждением, спросил, не следует ли ему начать мирные переговоры, Ганнибал ответил, что сейчас это бесполезно. Существует лишь один путь сохранить царство Антиоха, и этот путь — разбить римлян на море. На этот раз сирийский царь принял совет от человека, который разбирался лучше кого бы то ни было в том, как римляне ведут войну. Приказав всем своим верфям приступить к строительству более тяжелых и высоких галер, он поспешил на север, чтобы укрепить Азиатское побережье возле Геллеспонта. Ганнибал отправился на юг, чтобы поднять тирский флот.

В течение нескольких месяцев надежда на успех на море померкла. Потому что римские боевые корабли появились у берегов, а к ним присоединились корабли Родоса и Пергама. Они отогнали более легкие триремы отважного Поликсенида — сам он был изгнанником с Родоса — и преградили путь к Эфесу и ему, и основным силам сирийского флота. Еще ужаснее было то, что Сципион Африканский вел свои легионы по суше из Греции к Дарданеллам. Там водная преграда была узкой, хоть и требовались транспортные и сторожевые суда, чтобы переправить оккупационную армию в Азию.

В Тире Ганнибал решил, что больше ждать не может. Оставалась последняя возможность — взять суда из Тира и Тарса и повести их на север, в Эфес, чтобы вместе с уцелевшими кораблями Поликсенида преодолеть римскую блокаду. Если удастся уничтожить римский боевой флот, тогда сирийцам, может быть, повезет достичь пролива раньше Сципиона Африканского. Если до пролива дойдут хотя бы две сирийские галеры, легионы не смогут переправиться через него. Шанс, что так произойдет, был невелик, и Ганнибал должен был понимать это.