Ганнибал, сын Гамилькара
Шрифт:
Махарбал не торопился с ответом. На лбу его алел грубый шрам – памятный знак битвы при Тицине.
– Чтобы ответить на твой вопрос, – произнес он неторопливо, – надо возвратиться назад…
– Ну что ж, возвратимся, Махарбал.
– Возвратиться и подумать над тем, что было.
– Давай подумаем.
– Подумать с тем, чтобы урок пошел впрок.
– Ты знаешь, Махарбал, я люблю уроки, и они всегда идут впрок.
– Не думаю.
– Как так? – Ганнибал этого не ожидал. – Постой, ты хочешь сказать, что я воюю вслепую? Что не понимаю
– Я не совсем о том. Как бы это тебе сказать, мой Ганнибал? – Махарбал скрестил волосатые руки на груди, руки мясника с карфагенского рынка. – Возьмем переход через Альпы. Мы перешли. Мы победили. А что же дальше?
– Как – что? – поражался Ганнибал. – Неужели ничего не было дальше?
– Нет, не было. Мы топтались в Цизальпинской Галлии. Мы поджидали римлян…
– Неправда! Они сами подошли к нам.
– Но мы их подпустили. Вместо того чтобы самим двигаться на юг. Двигаться без промедления.
– Но это было невозможно.
– Нет, – возразил Махарбал, – было возможно. Но мы ждали.
– Допустим.
– Дальше. Мы одержали верх под Тицином. А результат?
– Мы же здесь, на озере!
– Этого мало, Ганнибал.
– Продолжай.
– Мы победили при Требии. А результат?
– Мы в двух шагах от Рима.
Махарбал словно не слышал этих слов. Он продолжал:
– А теперь мы снова разбили римлян. А результат?
– Победа! Мало тебе?
– Мало, Ганнибал!
– Что же еще?! – взорвался командующий.
– Нужна окончательная победа.
– Мне тоже.
– Так бери ее!
Ганнибал грузно сел на скамью, схватился за голову, точно хотелось ему выдрать себе волосы.
Махарбал продолжал, все больше ожесточаясь:
– Ты, Ганнибал, умеешь побеждать. Ты под стать Македонцу. Я скажу больше: превосходишь его. Но слушай меня: ты умеешь побеждать, но не умеешь пользоваться плодами своей победы… Разве можно отдыхать, когда Рим совсем рядом и готов упасть к нашим ногам поверженным?
Ганнибал выпрямился, опустил руки и уставился на Махарбала: взгляд был пустой. Ни единой мысли не уловил в глазах полководца начальник всадников Махарбал...
Юноша и Ганнибал (вместо эпилога)
– Кто ты, юноша? – спросил Ганнибал.
– Ламах мое имя, – ответствовал юноша. – Явился по приказу его величества к тебе в услужение.
Ганнибал поднялся со скамьи, прошелся вдоль длинного грубо сколоченного стола. Это был одноглазый старик на пороге шестидесяти одного года. Его глаз смотрел остро и недоверчиво. Руки он держал за спиной. Греческая туника подчеркивала его мощную африканскую стать.
Он жил на окраине вифинской столицы Никомедии, среди пышного сада, какие разрастаются на плодородных малоазийских и припонтийских землях.
– Ламах… Ламах… – проговорил Ганнибал, наблюдая за тем, как растерянно стоит юноша посреди просторной комнаты. – Ты безоружен, Ламах?
Юноша указал на рукоятку небольшого ножа, скрытого в широком
– Это что же?.. – продолжал Ганнибал, глядя в окно, прорубленное в толстенной стене. – Значит, ты один заменяешь стражу, которая покинула меня на рассвете?
Ламах не знал, что и отвечать. Говоря по правде, он не очень-то представлял себе, чем может служить прославленному полководцу, гостю царя Прусия. Одевать? Обувать? Готовить пищу, подавать ее?.. Чем все-таки? Об охране и не подумал, даже в голову не приходила такая мысль. Да и от кого он может его оборонить? И какое оружие может помочь?..
Ламах был смуглый, голубоглазый, очень похожий на доброго лесного зверька.
Ганнибал тяжело ступал по комнате, порой опирался рукою о стол.
«Так вот он какой!» – думал между тем Ламах, не спуская глаз с полководца.
На столе стояли миска, глиняная бутыль с вином, лежал легкий разрезанный надвое духовитый хлеб с белоснежной мякотью. С краю – блюдо с маслинами темно-фиолетового цвета. Как видно, остатки ужина…
Ганнибал взял со стола ярко разрисованную гончаром чарку и поставил на подоконник. Поставил, потом неторопливо вернулся к столу, отрезал кусок хлеба и тем куском накрыл, словно крышкой, яркую чарку, которая вдруг особенно разгорелась на подоконнике в лучах утреннего солнца. Постоял Ганнибал возле окна и сказал, обращаясь к Ламаху:
– Так-то, юный друг…
Потом подошел поближе, положил тяжелую руку на плечо юноши.
– Ты служишь во дворце?
– Нет… Я живу невдалеке от него. Иногда вижу его величество. Издали.
– Так кто же тебя прислал ко мне?
– Начальник дворцовой стражи.
– Тебе велено что-либо сообщить мне?
– Сообщить? – Ламах задумался. В его голубых глазах засветилось голубое солнце. Нет, этот не умел ни врать, ни притворяться. Воистину чистая вощеная дощечка для письма!
– Да, Ламах, сказать мне что-либо…
– Нет, великий господин, ничего… А может?.. – И юноша запнулся.
Ганнибал взял его за руку. Чуть повыше локтя.
– Что – «может», Ламах?
– Право, даже не знаю… Вот знатный гость из Рима.
– Когда?
– Позавчера.
Ганнибал снова направился к окну. И не поворачивая головы – к Ламаху:
– Кто же он по имени?
Ламах молчал.
– Что же, не знаешь?
– Знаю.
– Так говори же! – Ни тревоги, ни волнения в голосе Ганнибала.
– Тит Квинкций Фламиний.
– Посол?
– Да, римский посол.
Ганнибал усмехнулся:
– Им не дает покоя один старик…
– Кто? – спросил Ламах.
– Некий Ганнибал.
– А кому это «им»?
– Римлянам, разумеется.
Ганнибал любовался рисунком на майоликовой чарке. Она сверкала на утреннем солнце всеми цветами мира. Прекрасная чарка – ничего не скажешь!
– Смотрю, и не верится… – вдруг прерывающимся голосом заговорил Ламах.
– Не верится?
– Да, великий господин! Неужели это ты вел свое войско через Альпы?