Ганнибал у ворот
Шрифт:
(4) Они в узком кругу совещались о положении дел, и там Публий Фурий Фил, сын бывшего консула, заявил, что напрасно они еще на что-то надеются: (5) положение государства отчаянное, плачевное; некоторые знатные юноши – главный у них Марк Цецилий Метелл – поглядывают на море, на корабли, намереваясь покинуть Италию и убежать к какому-нибудь царю.
(6) Этот новый – сверх стольких бед – жестокий удар своей чудовищностью потряс присутствовавших. Все оцепенели, потом стали говорить, что нужно по этому поводу созвать совет, но юноша Сципион – судьбой назначенный быть вождем в этой войне – заявил, (7) что в такой беде надо действовать, а не совещаться; пусть сейчас же вооружатся и идут с ним те, кто хочет спасти государство, (8)
(9) В сопровождении нескольких человек он отправился к Метеллу и застал у него собрание юношей, о которых и было донесено. Выхватив меч и размахивая им над головами совещавшихся, Сципион воскликнул: (10) «По велению души моей я клянусь, что не брошу в беде государство народа римского и не потерплю, чтобы бросил его другой римский гражданин.
(11) Если я умышленно лгу, пусть Юпитер Всеблагой Величайший погубит злой гибелью меня, мой дом, мое семейство, мое состояние. Я требую, Марк Цецилий, чтобы ты и все, кто присутствует здесь, поклялись этой же клятвой; на того, кто не поклянется, подъят мой меч». Все, перепуганные не меньше, чем если бы видели перед собой победоносного Ганнибала, поклялись и сами себя отдали под стражу Сципиону.
54. (1) Тем временем, как это происходило в Канузии, к консулу в Венузию явилось около четырех с половиной тысяч пехотинцев и всадников, которые в бегстве рассеялись по полям. (2) Венузийцы гостеприимно приняли всех бежавших, заботливо разместили их по домам, каждому всаднику подарили по тоге [300] , тунике и по двадцать пять серебряных денариев, а каждому пехотинцу – по десять денариев; тех, у кого оружия не было, вооружили.
300
Тогу солдаты могли носить в гарнизоне или на зимних квартирах.
(3) И в остальном городские власти и частные лица вели себя так же радушно, стараясь не допустить, чтобы женщина из Канузия превзошла венузийцев своими благодеяниями. (4) Но Бусе становилось уже тяжело снаряжать столько людей – их было около десяти тысяч.
(5) Аппий и Сципион, узнав, что второй консул цел и невредим, немедленно послали к нему сообщить, сколько с ними пехоты и конницы, и спросить, привести ли солдат в Венузию или оставаться в Канузии. (6) Варрон сам привел войско в Канузий, оно уже имело некое подобие консульского и если не в открытом поле, то в городских стенах могло обороняться.
(7) А по дошедшим до Рима вестям выходило, что и этого не осталось, что войско – и римляне и союзники – с обоими консулами полностью истреблено и все силы государства исчерпаны. (8) Никогда в невредимом Городе, в римских стенах, не было столько смятения и страха. Подробно рассказывать об этом я не возьмусь – мне недостанет сил, и мое изложение будет бледнее действительности.
(9) И в предыдущем году у Тразименского озера погибли консул и войско, но теперешнее бедствие было не просто очередным поражением – оно превосходило все. Ведь сообщали, что оба консула и оба консульских войска погибли, и уже нет у Рима ни лагеря, ни полководца, ни солдата; (10) что Ганнибал завладел Апулией, Самнием да уже почти всей Италией. Нет, конечно, другого такого народа, который устоял бы под тяжестью подобного поражения.
(11) Сравнишь ли с ним то поражение, которое потерпели в морской битве у Эгатских островов карфагеняне? А ведь, сломленные им, они вынуждены были уступить Сардинию и Сицилию, сделаться налогоплательщиками и данниками.
55. (1) Преторы Публий Фурий Фил и Марк Помпоний созвали сенат в Гостилиеву курию [302] и стали совещаться, как защитить город: (2) никто не сомневался, что Ганнибал, уничтожив войско, осадит Рим и взятием Города закончит войну – только это ему и оставалось сделать.
301
Ливий имеет в виду битву при Заме 202 г. до н. э.
302
Гостилиева курия – обычное место заседания сената.
(3) В бедствиях великих, но еще не до конца известных, трудно было принять решение, женский вопль заглушал голоса сенаторов: почти во всех домах оплакивали родных, не зная даже, кто жив, кто мертв.
(4) Квинт Фабий Максим посоветовал послать по Аппиевой и Латинской дорогам легковооруженных всадников; пусть расспрашивают встречных (много будет, конечно, спасающихся в одиночку бегством) о судьбе войск и консулов (5) и, если бессмертные боги сжалились над государством и от народа римлян еще что-то осталось, – о том, где находятся войска, куда после сражения пошел Ганнибал, что он готовит, что делает и собирается делать.
(6) Это следует разузнавать через деятельных юношей, а самим сенаторам (должностных лиц не хватит) надо успокоить взволнованный и перепуганный Город, надо заставить женщин сидеть дома и не показываться на людях; (7) надо прекратить плач в домах, надо водворить в городе тишину; надо следить за тем, чтобы всех приходящих с любыми вестями отводили к преторам и чтобы все по своим домам ожидали известий о судьбе близких; (8) чтобы у ворот поставили караульных, которые никого бы не выпускали из Города и всем внушали бы, что спастись негде, кроме как в Городе, пока стены целы. Когда Город успокоится, сенаторы должны возвратиться в курию и обсудить, как защищать город.
56. (1) Все согласились с этим предложением; магистраты прогнали народ с форума, сенаторы разошлись в разные стороны успокаивать народ, и тут принесли письмо от консула Гая Теренция: (2) консул Луций Эмилий и его войско погибли; он, Гай Теренций, находится в Канузии и собирает остатки разбитого войска, словно обломки от страшного кораблекрушения; с ним уже около десяти тысяч воинов, но порядка и строя еще нет; (3) Ганнибал сидит под Каннами, оценивая пленных и прочую добычу, – он ведет себя как торгаш, а не как вождь-победитель.
(4) И каждая семья узнала о своем несчастье; и весь город исполнился скорби – не справили даже ежегодного праздника в честь Цереры [303] : скорбящим не дозволено справлять его, а в то время не было женщины, которая никого не оплакивала бы. (5) Чтобы и другие празднества, общественные и частные, не были заброшены, срок оплакивания был по сенатскому постановлению ограничен тридцатью днями.
(6) Успокоив взволнованный Город, сенаторы вернулись в курию, и тут из Сицилии получено было письмо от пропретора Тита Отацилия: пунический флот опустошает владения царя Гиерона, который умоляет о помощи.
303
Битва при Каннах произошла 2 августа 216 до н. э., в месяц Секстилий, которому покровительствовала Церера.