Ганнибал. Враг Рима
Шрифт:
— Теперь ты выглядишь настоящим мужчиной, господин, — сказал он.
Квинт довольно ухмыльнулся.
— Благодарю тебя, — ответил он.
Фабриций глянул на надзирателя.
— Почему бы тебе прямо сейчас не сходить на рынок? Где дом Марциала, ты знаешь. Просто приходи туда, когда купишь нового раба. — Он отдал ему кошелек. — Там сотня дидрахм.
— Конечно же, — ответил Агесандр и развернулся, чтобы идти.
— Подожди, — повинуясь внезапно вспыхнувшему желанию, воскликнул Квинт. — Я тоже пойду. Пора мне начинать учиться таким вещам.
Агесандр
— Таким вещам?.. — повторил он.
— В смысле, покупке рабов.
Раньше Квинт совершенно не задумывался над такого рода делами, и теперь его предложение удивило Агесандра.
— Научишь меня, — добавил Квинт.
Сицилиец поглядел на Фабриция, и тот утвердительно кивнул.
— Почему бы и нет? — заявила Атия. — Это нужный опыт.
Уголки губ Агесандра загнулись вверх.
— Очень хорошо.
Аврелия бросилась следом за Квинтом.
— Я тоже пойду, — заявила она.
Агесандр приподнял бровь.
— Я не уверен… — начал он.
— И речи быть не может, — отрезал Фабриций.
— На рабовладельческом рынке можно столкнуться с таким, что не следует видеть молодой девушке, — добавила Атия.
— Ты же все время мне говоришь, что я уже почти женщина, — возразила Аврелия. — Когда я выйду замуж и стану хозяйкой дома, то буду ходить в такие места, когда мне заблагорассудится. Почему же не сейчас?
— Аврелия! — жестко сказала Атия.
— Сделаешь, как я сказал, — перебил их Фабриций. — Я твой отец, не забывай это. Твой муж, кем бы он ни был, тоже будет ждать от тебя послушания.
Аврелия опустила взгляд.
— Простите, — прошептала она. — Мне просто так хотелось пройтись по городу с Квинтом теперь, когда он в новой тоге, такой красивый…
Обезоруженный, Фабриций закашлялся.
— Ладно тебе, — сказал он, глянув на нахмуренную жену.
— Пожалуйста, — умоляюще пролепетала Аврелия.
После долгого молчания Атия еле заметно кивнула.
Фабриций широко улыбнулся.
— Очень хорошо. Можешь пойти с братом, — сказал он.
— Благодарю тебя, отец. Благодарю тебя, мама, — проговорила Аврелия, стараясь не встречаться глазами с жестким взглядом матери, предвещавшим будущую трепку.
— Тогда идите, — разрешил Фабриций, небрежно махнув рукой.
Агесандр молча вел их по оживленным улицам города. Квинт укоризненно поглядел на Аврелию.
— Значит, ты шпионила не только за моими тренировками, а? Ты настоящая заговорщица.
— А ты удивлен? Я имею полное право слышать, о чем ты говоришь с отцом, — ответила Аврелия, ее голубые глаза блеснули. — Я, что, должна забавляться игрушками, пока вы там с отцом обсуждаете моих женихов? Может, я ничего тут решать и не могу, но имею право знать.
— Ты права. Я сам должен был тебе рассказать, — признался Квинт. — Извини.
Внезапно глаза Аврелии наполнились слезами.
— Я не хочу брака по договоренности, — прошептала она. — Мама сказала, что это вовсе не так страшно, но откуда ей знать?
Квинт изумленно слушал сестру. Безусловно, выгодный брак поможет их семье поднять статус в обществе.
— Давай побыстрее, мы отстали от Агесандра.
Аврелия сразу поняла причину его смущения.
— Видишь? Ты ведь тоже так думаешь.
Юноша остановился, уязвленный ее словами.
— Отец и мать поженились по любви. Почему я не могу так же?
— Мы обязаны им подчиняться, сама знаешь, — стыдясь своих слов, ответил Квинт. — Им лучше знать, а нам остается лишь подчиниться.
В этот момент Агесандр резко обернулся, прервав их беседу. Квинт обрадовался этому, увидев, что они уже дошли до рынка рабов, на площади у южных ворот города. Вокруг стоял такой шум, что сложно было расслышать собеседника. Аврелии ничего не оставалось, кроме как обиженно замолчать.
— Вот мы и пришли, — сказал сицилиец. — Глядите.
Брат с сестрой молча пошли следом за ним. Хотя они уже много раз видели этот рынок, еще никогда им не доводилось приходить сюда по делу. До этого момента Квинт считал, что это место ничем не отличается от тех, где продавали фрукты и овощи, или лавок мясников с только что забитыми барашками, козлятами и поросятами. Но теперь Квинт осознал, что это — другой рынок. Здесь продавали людей. Военнопленных и преступников по большей части, но все равно — людей.
Сотни обнаженных мужчин, женщин и детей были выставлены на продажу, скованные цепями или связанные веревками. У каждого ступни были побелены мелом. Чернокожие, смуглые, светлокожие, из всех народов, живущих в мире. Рослые, мускулистые и светловолосые галлы рядом с невысокими и худощавыми греками. Широконосые, крепко сложенные нубийцы, возвышающиеся над жилистыми нумидийцами и египтянами. Полногрудые галльские женщины вперемежку с поджарыми узкобедрыми иудейками и иллирийками. Многие плакали, а некоторые даже подвывали от отчаяния. Младенцы и дети тоже кричали, вместе со своими матерями. Другие, впав в ступор от перенесенного отчаяния, просто смотрели в одну точку, не замечая ничего вокруг. Везде сновали перекупщики, шумно прославляя достоинства своего товара множеству покупателей, слоняющихся между рядами рабов. По краям толпы находились вооруженные мужчины с жесткими лицами — охранники и фугитиварии, ловцы беглых рабов.
— Выбор огромный, так что сначала надо четко решить, что нам необходимо. Иначе будешь ходить тут весь день, — пророкотал Агесандр и вопросительно поглядел на Квинта.
Юноша вспомнил татуированного галла, основной обязанностью которого была работа в поле. Умение обращаться с охотничьими псами было лишь полезной прибавкой к этому.
— Раб должен быть молод и крепок, с хорошими зубами, — ответил Квинт и задумался.
— Что еще? — отрывисто спросил Агесандр.
Квинт поразился резкой перемене, произошедшей в сицилийце. Его вежливая манера речи куда-то испарилась.