Ганнибал. Второй шанс. Интербеллум
Шрифт:
При завоеваниях недостаточно оставлять покоренному населению его законы,
надо еще оставить ему его нравы:
народ всегда больше защищает свои нравы, чем свои законы.
(Ш.Л. Монтескье)
Лето 235 г до н.э., верховья реки Бетис, Иберия
Войско, извиваясь длинной змеей, ползло по пересеченной местности. Холмы, покрытые лесами, постоянно перемежались языками полей и степей. Последних становилось со временем все больше, поскольку увеличивающееся население
Однако деревья еще стойко держали оборону, особенно на холмах. Плохое место для земледелия и хорошее для засады. Впрочем, пока все было тихо. Конные разъезды, идущие в авангарде, возвращаясь к главным силам, не сообщали ничего тревожного.
Поудобней устроившись на спине самого большого из десяти слонов, поднявшегося на очередную возвышенность, рабимаханат Хамилькарт Барка оглянулся назад. С высоты открывался хороший вид на подчинённое ему войско. Пользуясь лесной разреженностью, пехотинцы разбились на несколько колонн, идущих параллельно. Однако строй при этом сохранялся, и воины шли бодро, сохраняя порядок. Хамилькарт удовлетворено кивнул.
Сзади, не отставая, за основным войском двигались обозные части и фуражиры. Разноплеменное воинство благодаря усилиям командующего, постепенно превращалось в единый и грозный механизм на второй год своего существования.
На возвышенность взобрался второй слон. В его башенке, сразу за погонщиком обычно любил располагаться Ханнибаал, когда они находились в Гадире. Однако сейчас место пустовало. Хамилькарт поморщился и отвернулся. Он до сих пор не был уверен до конца в правильности своего выбора.
…Известие об итогах прошлогодней битвы вызвало раскол среди иберов. Часть родов пострадавших племен требовала мести, другая склонялась к принятию предложений Картхадашта. Первые взвывали к чести, традициям свободной жизни, презрению к опасности. Напоминали о былых притеснениях. Вторые указывали на честность Хамилькарта, желали присоединиться к новой силе, кто-то заинтересовался условиями новой военной службы. Споры шли в племенах, и не было единства. А раз нет единства, нет и объединённого фронта против захватчиков.
Тем не менее, недовольные были. Возглавил их Индорт – один из главных племенных вождей бастетанов. Таких эллины называли царями, Барка ехидно именовал царьками. Укрепившись в верховьях Бетиса, на границе с племенем оретанов Индорт стал созывать к себе всех, кто снова хотел выступить против картхадаштцев с оружием в руках.
Понимая, что надо действовать быстро, не давая противнику времени собрать серьезные силы, Хамилькарт выступил за военный поход против нового союза. Неожиданно Ханнибаал попросился присоединиться к войску.
Хамилькарт резко выступил против: «Ты еще слишком молод, подожди 2-3 года и тогда я тебя возьму в поход». Сын упорствовал, указывая, что без этого не сможет впоследствии командовать. «Сможешь!» – усмехнулся отец. «Мне надо этому научиться, а время дорого», – настаивал Ханнибаал. Однако отец был непреклонен: «Предстоит серьезный бой, а начинать надо с обычных походов. Разберемся с восставшими, будем подчинять турдетанов в окрестностях Гадира. Вот тогда и узнаешь, что такое война». Убеждения сына, что ему ничего не грозит, Хамилькарта не убедили: «Ты еще молод и поэтому слишком самоуверен!» Неприкрытая обида на лице Ханнибаала заставила Барку-старшего подсластить пилюлю: «Вернусь, лично займусь твоей подготовкой».
Все-таки, еще раз прокрутив в памяти разговор с Ханнибаалом, Хамилькарт немного успокоился. Рисковать сыном сейчас ни
У противника все было хуже. Лазутчики говорили, что кельты, погрузившись в усобицу, после смерти Истолатия на помощь восставшим не придут. Поддержка кельтиберов, смешанного населения пограничной зоны между кельтами и иберами, оказалась незначительной и не превышала пары тысяч человек. Турдетаны, ближе всех живущие к Гадиру, опасаясь последствий, тоже в основной свое массе предпочли выжидать. В племенах бастетанов и оретанов шли ожесточенные споры, как между родами, так и внутри них. Среди сторонников соблюдения договоренностей и признания верховной власти Картхадашта выделялся Смендит. Его противостояние с Индортом вылилось в итоге в открытое столкновение.
Индорт обвинил Смендита при личной встрече в желании договариваться с незваными пришельцами. Смендит согласился, что не хочет воевать, и съязвил, что не все вопросы решаются оружием. Разозленный Индорт обозвал противника трусом, сдавшимся в плен. В ответ получил аналогичное обвинение, поскольку бежал с поля боя у реки Бетис в прошлом году. Слово за слово и спор перерос в драку, в которой Индорт как более молодой и сильный одержал убедительную победу. Она оказалась даже слишком убедительной, поскольку через неделю Смендит умер.
Естественно, подобное поведение понравилось далеко не всем. Поползли разговоры, что чужеземец более уважительно относится к старейшинам, даже к врагам. Часть сторонников умершего Смендита наотрез отказалась присоединяться к восставшим. Другие начали колебаться. В этот момент до иберов и дошли известия о выдвижении на них Хамилькарта.
На импровизированном военном совете, Индорт недовольно слушал сыпавшиеся со всех сторон предложения. Сам он предлагал обойти все роды бастетанов и оретанов и набрать воинов в добровольно-принудительном порядке. Однако большинство считало это рискованным. Их доводы сводились к следующему. Дойти до всех не получится, картхадаштцы придут раньше. Более того, есть опасность, что часть родов объединиться с Хамилькартом, против восставших. Наконец необходимо самим выбрать поле для сражения, наиболее удобное. Место, где они находятся сейчас, не позволит развернуть все силы. С неохотой Индорту пришлось уступить. Его армия, собирая все силы, стала перебираться на левый берег Бетиса, перекрывая путь Хамилькарту.
Через неделю после воспоминаний о споре с сыном, Барке–старшему сообщили о первом столкновении с противником. Конные разведчики с обеих сторон столкнулись. Сшибка не привела к серьезным результатам, но заставила рабимаханата усилить бдительность. Теперь войско делало меньшие переходы и укрепляло свой лагерь всякий раз, останавливаясь на ночь. Через день поступили важные сведения, причем с неожиданной стороны.
Конный разъезд под командованием Карталона, состоявший из ливофиникийцев, привез в ставку Хамилькарта конного ибера, из рода дружественного Смендиту. От него картхадаштцы и узнали о произошедших событиях, а также о предполагаемых действиях противника. Хамилькарт, выслушав ибера, с трудом сдержал удовлетворение, выразив приличествующие случаю соболезнования по поводу смерти Смендита. После его ухода окружение рабимаханата собралось на военный совет.