Ганс
Шрифт:
Я думаю о том, как Ганс держит меня, словно боится потерять.
Я думаю о трех одиноких могилах где-то в этой пустыне.
Я думаю обо всех женщинах, чьи голоса никогда не услышат.
И я думаю о том, насколько лучше станет мир без этого куска дерьма.
«Нет, это не обо мне, — я вздыхаю. — Но эта борьба принадлежит всем нам».
Я нажимаю на курок.
ГЛАВА 121
Ганс
В подвале раздается выстрел, и я бросаюсь вслед за кровью,
Кассандра.
Я хочу выкрикнуть ее имя. Я хочу кричать.
Но моя грудь так сдавлена, что я не могу издать ни звука.
Она уже истекает кровью.
Она уже ранена.
Когда я поворачиваю за угол, мои ноги летят подо мной.
Прямо передо мной открытая дверь, и я клянусь, что отдам за нее жизнь, лишь бы с ней все было в порядке.
Пистолет в моей руке дрожит. Впервые за двадцать лет я дрожу.
С ней все должно быть в порядке.
Я готовлюсь к этому, подходя к двери.
Но я не готов.
В центре ужасной комнаты, между человеком, за которым я гоняюсь уже два десятилетия, и еще тремя его жертвами, стоит Кассандра.
Ее руки вытянуты вперед. И она сжимает пистолет, направленный на Габриэля.
И на его груди распускается кровь.
Кассандра прицеливается, совсем чуть-чуть. «Это за Фрею».
Она стреляет.
За Фрею.
Когда я наблюдаю, как пуля пронзает лоб Габриэля Марку и выбивает затылок, из моей души вырывается целая жизнь вины и мучений.
Кровь и серое вещество вылетают через открытую дверь позади него.
Готово.
Мир вокруг меня меняется.
Это действительно сделано.
Моя прекрасная Бабочка положила этому конец.
Она взяла мое бремя и сделала его своим.
Перед моими глазами вспыхивает лучезарная улыбка моей сестры.
Образы моей семьи, моих родителей и Фрейи, сидящих за завтраком, мелькают в моем сознании.
Воспоминания о времени, когда мы все были счастливы, возвращаются.
Напоминания о том, кем они были раньше…
Видение того, как я веду своих детей на могилы их бабушек и дедушек, прижимает меня к дверному косяку.
Я их не посещал.
Я не мог вынести встречи с ними, пока не положу этому конец.
Мертвое тело Габриэля Марку падает на пол.
Все кончено.
Моя семья наконец-то может отдохнуть.
И я тоже могу.
Из-за нее.
ГЛАВА 122
Кэсси
«Бабочка».
Услышав шепот Ганса, я бросаю пистолет и оборачиваюсь.
Я не успеваю сделать
Я обнимаю его за шею и обхватываю ногами его бедра.
Мой Ганс.
Он здесь. Прямо здесь.
За Гансом в комнату входят Кармина и несколько ее солдат. Двое из них переступают через труп Габриэля, чтобы проверить комнату, из которой он пришел, в то время как Кармина и остальные идут к трем женщинам, которые все еще стоят вдоль стены.
«Спасибо», — шепчет Ганс мне в шею, крепко прижимая меня к себе. «Спасибо, Кассандра. Моя девочка. Моя бабочка».
Он снова и снова благодарит меня, а мне остается только прижиматься к нему и плакать, уткнувшись ему в плечо.
Слезы облегчения.
Слезы от страха, который я чувствовала.
Слезы всех женщин, которым пришлось пережить слишком многое.
Я крепче обнимаю Ганса.
Я не знаю, как он справлялся со всем этим в одиночку. Но больше никогда. Больше никогда.
«Я люблю тебя», — выдавливаю я слова.
Он прижимает меня к себе так, что становится трудно дышать. «Я так чертовски сильно тебя люблю».
В ответ на его ругательства, когда он говорит, что любит меня, я слышу легкий смех.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него.
Кровь забрызгала его лицо и волосы. Глаза покраснели. И я клянусь, что чувствую, как колотится его сердце сквозь толстый жилет, который он носит.
«Больше никогда, черт возьми, не пугай меня так», — рычит Ганс, затем прижимается своими губами к моим. «Спасибо». Он прижимается к моему рту более нежным поцелуем. «Я ненавижу, что тебе пришлось это сделать». Его глаза такие яркие, такие живые. «Но…» Он слегка качает головой. «Спасибо, Кассандра. То, что ты мне дала…»
Я отцепляю одну руку от его шеи и прижимаю ее к его щеке. «Я сделаю для тебя все, что угодно».
Он утыкается своей щетиной в мою ладонь и выдыхает. «Раньше ты думала, что я одержим».
Я хихикаю, представляя себе Ганса, еще более одержимого.
Он наклоняется, словно собирается поцеловать меня снова, затем останавливается, хмуря брови. «Я видел кровь. Где ты ранена?» Он начинает опускать меня, спрашивая об этом.
«Мои ноги!» Я обхватываю его бедра ногами, чтобы он не мог меня опустить.
Ганс тут же выпрямляется и подтягивает меня выше. «Твои ноги?»
Он вытягивает шею, пытаясь разглядеть мои ноги за своей спиной.
«Когда я отрубилась в самолете, этот большой придурок снял с меня ботинки», — объясняю я. «А дурацкие мраморные полы были слишком скользкими, когда я была в носках, так что я их сняла. Но потом я наступила — неважно. Это просто мои ноги».
Он перемещается так, что одна его рука оказывается под моим задом, а затем другой рукой нежно проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке. «Дело не только в твоих ногах».