Гаран вечный (сборник)
Шрифт:
Мгновенно она ощутила то же сильное всепоглощающее чувство товарищества, которое ей было знакомо со времени общения с Тураном. Она прекратила сопротивляться, теперь она стояла дрожа. Она позволила вливаться в себя тому чувству уверенности, стабильности, прогонять страх, придавать устойчивость в этом нереальном мире. Это чувство уверенности излучал он, Ланти.
Какая же она дура, что не доверилась ему раньше, — ведь он не может желать ей ничего плохого! Они вместе боролись в Сингакоке, он отдал ей последние силы, чтобы вызволить ее из Норноха, и теперь
Дзианта открыла глаза. Город все еще был перед ней. Было странно видеть его здания, колонны, людей, машины — и знать, что это всего лишь галлюцинация. Но кто же вызвал ее? Не Ланти — он не мог бы сделать это и одновременно войти с ней в мысленный контакт. Харат? Глаза? Но она же выбросила их прочь.
— Глаза! Я их выбросила, а все равно вижу Сингакок!
— Ты видишь то, что хранилось в твоей памяти и теперь возбуждается кем-то. Оган… — голос Ланти был совсем близко, она даже могла чувствовать его руку. Но она не видела его… видела только Сингакок.
— Не смотри… попробуй мысленные ощущения. Ты чувствуешь чьи-нибудь мысли? — спросил Ланти.
Она попыталась. Только Ланти и Харат — никаких чужих мысленных изображений, таких, какие она ощущала в Сингакоке. Город не производил звуков и мысленных ощущений — он воспринимался только одним органом чувств.
— Это зрение — только зрение…
— Отлично, — голос Ланти был спокоен, как будто он понял, что происходит. — Только зрительная галлюцинация. Она сделана для того, чтобы ты выбросила Глаза.
Для того, чтобы она выбросила Глаза? Тогда эта галлюцинация сработала успешно.
— Да. Я выбросила их.
— Не очень далеко. И Харат принес их. Теперь слушай, она была предназначена для всех нас. Но я виверн, а Харат не человек, поэтому она на нас не подействовала. Но если мы останемся здесь, чтобы освободить тебя от этого видения, то можем подвергнуться более сильной и эффективной атаке. Следовательно, нам надо уходить отсюда. Ты должна отрешиться от того, что видишь, положиться только на мысленное зрение и другие органы чувств, тогда мы сможем пробраться на корабль. Ты поняла?
— Да, — Дзианта крепко зажмурила глаза. Сможет ли она идти вслепую, даже если он поведет ее?
— Сможешь, — Ланти был уверен в себе и в ней. — Закрой глаза, если тебе так легче, и иди за нами. Харат будет все время с тобой. Я сейчас посажу его тебе на плечо.
Она ощутила его тяжесть и острые когти, которые впились в ее плечо.
— Закрой глаза, Харат хочет что-то попробовать.
Она ощутила прикосновение щупальцев Харата к ее голове, затем их кончики дотронулись до ресниц. Это было… как зрение и совсем другое — ощущение было очень странным. С помощью Харата она смогла видеть все вокруг, как будто на нее не действовала зрительная галлюцинация. Держась за руку Ланти и смотря глазами Харата, Дзианта двинулась вперед. Она почувствовала сильное облегчение и поняла, что может им верить, что они ее истинные друзья.
Они дошли до небольшого ручейка и, вспомнив о
— Мы посылаем вперед предупреждающие сигналы, так что можешь не беспокоиться об этом.
Затем он добавил.
— Нам еще долго идти. Оган может еще иметь какое-нибудь оружие. Мы находимся под экраном, но раз он проник сквозь него и воздействовал на тебя, он может попытаться пойти на прямое нападение.
Прямое нападение — огонь лазера из кустов? Нет; она не должна позволять себе думать об этом, она должна полностью сосредоточиться на путешествии. В зрении ее и Харата была некоторая разница. Она некоторое время не могла приспособиться к вносимому им искажению, но это все же было лучше, чем двигаться совсем вслепую.
Они стали подниматься в гору, и этот подъем показался ей очень трудным. После этого последовал спуск, во время которого и Харат и Ланти непрерывно предостерегали ее об опасностях. Спускались они так долго, что она решила, что они никогда не достигнут дна.
И вот перед ними корабль. Он был много меньше, чем корабль грабителей, который был когда-то торговым кораблем. Она решила, несмотря на то, что очертания корабля были очень странными благодаря искажениям Харата, что перед ними корабль Патруля.
— Стой! — рука Ланти как якорь удержала ее на месте.
— Что случилось? — Дзианта при помощи зрения Харата не могла увидеть ничего такого, что могло бы вызвать тревогу. Но ее восприятие могло быть ошибочным.
— Корабль — он был на потайном замке — и трап был убран внутрь!
— Но теперь трап… — она сейчас тоже видела это, — он же спущен!
— Да. Мы идем прямо в ловушку. Неужели он думает, что мы до такой степени перепугались, что потеряли разум? Если так, то он ошибается — но…
Дзианта напряглась.
— Это не корабль. Он хочет, чтобы мы решили, что это корабль.
Она слышала его дыхание. Харат тоже напрягся на ее плече. Острые когти впились в кожу. Она обрадовалась, так как эта боль вернула ее в реальность.
— Искажение! Ты чувствуешь его? — Конечно, он тоже ощущал жжение внутри, вращение желудка, как будто тело и разум отделяются друг от друга.
Это ощущение становилось все сильнее и сильнее. Дзианта знала, что долго она не сможет выдержать. Она почувствовала, что щупальца Харата соскользнули с ее головы, с ресниц. Она больше не могла пользоваться его зрением, а ощущение дезориентации все усиливалось.
Харат испустил пронзительный крик, почти человеческий. Очевидно, он был более подвержен этой атаке, чем люди. Он потерял равновесие, и Дзианта подхватила его, чувствуя судороги, сотрясающие его маленькое тело. Когда она прижала его к себе, Харат расслабился, и мысленный контакт с ним исчез.
— Назад! — Ланти потянул ее за собой. Но искажение сконцентрировалось с ними, отступало с ними. Барьер, созданный Ланти, не выдерживал атаки Огана. Когда он полностью рухнет, чудовищное искажение затмит их рассудок, они превратятся в идиотов.