Гардарика любовь моя

Кедрин Андрей Викторович

— Привычка старого маразматика… Ты представишь мне свою супругу, наконец?

— Ты же наверняка все знаешь… — Верховный жрец храма Солнца рассмеялся. — Конечно, но мы должны чтить обычаи предков. Я рад видеть вас лично, сержант-гражданин. Члены семейства Кржановски в свое время сделали многое для становления нашего государства и религии, а вы, насколько знаю, достойно его защищали. Но не о войне вы хотите поговорить, так что присаживайтесь, дети. — Он отступил в сторону, пропуская гостей к маленькому столику, перед котором уже стояло три стула. Тайра слегка покачала головой — стол появился на том самом месте, где только что стояло кресло.

— Морок… Это одно из изобретений наших монахов. В этой комнате стоит терминал домашнего компьютера, шкаф с одеждой, бар и оружейный сейф. — С названием каждого предмета обстановки Алексей показывал

в определенную часть помещения и он появлялся там на секунду.

— Это что, новый вид покрытия, вроде плаща «Хамелеон»? — Тайра озадаченно посмотрела на пустую стену, где только что стоял массивный металлический ящик. Теперь она могла рассмотреть его контуры, но они, казалось, постоянно ускользали.

— К сожалению, нет, милая девушка, — вступился жрец, — Вам всего лишь, что называется, отводят глаза, благодаря технике — экран отвлекает внимание, кое-какое оборудование дополнительно нагружает ваши рецепторы — так, что на рассматривание обстановки просто не хватает ресурсов мозга. Но сын мой прав — это попросту вредно. — Взмах рукой и экраны погасли. И тут же вещи словно навалились на гостей ос всех сторон.

— Итак, сын, о чем ты хотел поговорить? — Жрец вытащил из стенной ниши горячий кофейник и наполнил маленькие чашечки ароматным напитком.

— О государстве и людях… — Алексей замолчал — его отец залился неожиданно громким и веселым смехом.

— Ты скоро уже тридцать лет как меня удивляешь… В храм приходят тысяча людей. О чем они говорят на исповеди? О зависти, жадности, корысти… О чем просят в молитвах — о здоровье и достатке. И так — ежедневно. До тех пор, пока не приходит мой сын, чтобы задать вопрос, как это говорили древние «ни к селу, ни к городу». В прошлый раз ты хотел поговорить о любви, так? — Не обращая внимания на порозовевшего собеседника, жрец загнул палец. — В позапрошлый тебя интересовало, почему детей не воспитывают в семье, как в древности. До этого ты спрашивал… впрочем, ладно. Главное, что ты ни разу не спросил меня, можешь ли ты занять должность пресс-атташе при Храме, которую я, между прочим, держу вакантной для тебя вот уже три года. Ну да ладно. О государстве, как и о людях, тоже, можно говорить бесконечно. Уточни свой вопрос — я же тебе не поисковая система, чтобы перебирать подтемы сутками.

— Зачем была внедрена система деления на граждан и неграждан?

— Она всегда существовала, мы лишь сделали разделение четким. Это ты можешь прочитать в учебнике истории. Расскажи, что произошло? — Алексей вздохнул, и в нескольких словах пересказал историю Новокраинки. В завершение своего отчета он передал отцу копию флеш-накопителя редакционной камеры, с полной версией записи, вплоть до сцены самоубийства поселенцев.

— Это ведь несправедливо, отец…

— Но зато оправдано с практической точки зрения. Наше государство часто называют рабовладельческим за рубежом — да, да именно так, не удивляйся. В чем-то наши критики правы, в чем-то они судят слишком поверхностно. С другой стороны, соседи этих поборников справедливости также эксплуатируют беженцев из Африки, Латинской Америки, Китая… всех и не перечислить. Они способствуют тайному проникновению почти бесплатной рабочей силы на территорию своей страны, платят им мизерную зарплату, не дают выходных… Но рядом с бесправными переселенцами живут такие же бедные граждане этих государств. Они влачат существование на жалкое пособие — и все потому, что работу у них отняли эти самые переселенцы. Теперь посмотри на нас. Когда еще, кроме, может быть, античного Рима, слово «гражданин» поднималось на такую высоту? Да, пока у нашего общества есть недостатки. К примеру, плохо отлажено снабжение продуктами — свежих овощей, фруктов, мяса хватает не всем. Но это, уверяю тебя, временно. Но зато рожденный гражданином знает — у него всегда будет та работа, которая ему нравится, великолепное медицинское обслуживание, здоровое питание и пусть маленькое, но доступное жилье. Мы исполнили все мечты наших предков. Они, несчастные, не знали, как близко было решение всех проблем — и вваливали деньги, разрабатывая и воплощая в жизнь национальные проекты, провозглашая экономические доктрины… все это походило на попытку подпереть дерево, корни которого давно сгнили и превратились в труху…

— Отец, тебе бы пропагандистские речи нашему президенту писать…

— Этим я и занимался двадцать лет — не забывай, вера в мощь Перуна. Идущая рука об руку с верой в справедливое устройство нашего

общества стали фундаментом Гардарики.

— Простите… — Тайра осторожно, словно боясь раздавить хрупкий фарфор, поставила чашечку на стол. — Простите, разве у древних не было того же самого? Ведь храмы строились…

— Доченька… извини за такое обращение, ладно? — Жрец улыбнулся — Оно не говорит о моем пренебрежении к тебе, скорее, наоборот. Так вот, старая вера была слаба — она не могла объединить граждан. В храмы ходили старушки и убогие — они действительно, верили в чудеса. Для остальных церковь была местом душевного отдыха — в лучшем случае. В худшем туда ходили просто, чтобы поглазеть на плохо нарисованные картинки на стенах. Для того, чтобы храмы обрели влияние, необходимо было привлечь в них людей с рациональным мышлением, да и самим монахам необходимо было принимать участие в жизни общества. Так мы и поступили, поднимая старые рукописи о верованиях славян одновременно с привлечением лучших ученых в наше КБ «Перун». Дух и плоть объединились в одном порыве, стремясь воплотить извечную мечту человека о силе и власти. Мы молились на Солнце поутру, все делали долгую разминку, обливались холодной водой — а потом одни шли проповедовать, а другие — лучшие инженеры умирающей страны, садились за компьютеры, чтобы создать первую в мире орбитальную боевую станцию. Их, этих блестящих людей считали изгоями в старом мире — и только возрожденные последователи как нас называли «солнцепоклонников», дали им возможность заниматься любимым делом… постепенно храмы стали еще и лучшими светскими школами, где воспитывалась гражданская элита, обрастали научно-производственными комплексами…

— И что же они принесли народу? Где та радость, с которой всегда связывалось возвышение духа?

— Хорошо, давай подсчитаем. Преступность почти исчезла, ибо никакие заветы «не укради» не действуют, если нет хороших систем наблюдения и возмездия — раз. Смертность среди граждан намного уступила рождаемости, чего не могли добиться в прошлом — два. Все граждане имеют высшее образование — три. Их конституционное право на жизнь и свободу защищается государством, которое оказывает им полное доверие, вручив оружие в свободное использование — четыре. Хватит, или мне продолжить? — Алексей молчал, заваленный аргументами собеседника. Жрец понял и улыбнулся уже ласково.

— Я понимаю тебя — такие случаи, как тот, что рассказан тобой, оседают в душе надолго. Сопереживание — понятное и полезное чувство, нам порой может показаться, что по отношению к некоторым людям общество поступает несправедливо. Но все мы — жрецы, монахи, журналисты, поставлены на свои посты как раз для того, чтобы разбираться с такими случаями, ища за внешней шелухой иллюзий истинный облик вещей. Тебе жаль тех людей — это правильно. Мне тоже жаль, многих, многих достойных людей, которые верили в лучшую жизнь своих потомков, но не дожили до нашего торжества. Как ты думаешь, все эти политики, солдаты, инженеры, техники, тысячи безымянных строителей нашего Сегодня, не достойны ли того, чтобы стать полноправными членами нашего общества? Но они ушли из этого мира в пылающее светом царство Перуна. Мы можем сожалеть об этом, но эмоции ничего не изменят. Можем приносить им жертвы, но и это — лишь очередной способ успокоить наши собственные, ослабевшие от страданий души.

— Спасибо… — Алексей слегка шевельнулся на стуле. Отец жестом придержал его на месте.

— Не торопись уходить. Ты согласишься со мной — не сегодня, но однажды поймешь, что любое государство стоит на костях достойных людей. Что бы ни говорили писатели-гуманисты ХХ века, книги которых ты в юности воровал из храмовой библиотеки, да, я знал об этом, что бы они там не считали — не они управляли своими государствами. А мир совсем иначе выглядит, когда смотришь на него с вершины пирамиды.

— Может, стоит иногда спускаться на землю и ходить по лужам? — Жрец покачал головой.

— Предоставь червям трепыхаться во прахе — так говорил основатель нашей общины. Не впадай в софизм, сынок, это тебе не идет. Да, еще — ты зря не рассказал о своей женитьбе сразу же. Мы могли бы устроить красивую церемонию в храме. Насколько я знаю, город не смог предоставить вам отдельную квартиру, и очереди на коттедж ждать еще долго. Может быть, вы переселитесь в храмовый поселок? Там как раз есть свободные домики…И мы могли бы видеться чаще — там недалеко прекрасные спортивный комплекс со стрельбищем, тренажерным залом и бассейном. А для будущих детей под боком — храмовая школа.