Гардарика любовь моя
Шрифт:
«Песчаные кошки» рванулись вниз по лестнице, обшаривая вначале служебные помещения, а потом и подземелья храма. Диверсионной группе оставалось лишь наблюдать за воцарившейся суетой — их миссия была выполнена.
Четыре жреца на крыше осторожно пошевелились — все время, пока шла высадка десанта, им удавалось притворяться мертвыми. Теперь, казалось, подвернулся удачный момент — за исключением рыдавшей жертвы, на крыше не осталось ни одного человека. Фигуры в серебристых мантиях поднялись на ноги и сделали несколько шагов в сторону двери. Остановил их необычный звук, похожий на дребезжание старинного электрического звонка. Один из жрецов
— Не шевелитесь… — Один из жрецов, постарше с виду, благоговейно посмотрел на странное приспособление. Небольшая мина, реагировавшая на изменение горизонта в радиусе нескольких метров, давно использовалась для контроля за военнопленными. После активации эта штуковина запоминала обстановку вокруг себя, воспринимая людей как часть обстановки. Если они оставались в определенной границе, агрегат был спокоен. Стоило же пересечь ее, мина взрывалась, выбрасывая несколько сот маленьких стальных шариков. Теперь жрецам оставалось только ждать, пока хозяева этой игрушки вспомнят о них и отключат механизм — если они, с их пресловутой кошачьей жестокостью, вообще собирались его отключать.
Глава 29
Диверсионная группа «Песчаных кошек» выбрала местом сбора самое лучшее помещение во всем храме — столовую. Дело было не в обстановке — просто, несмотря на все события, люди хотели есть. Бойцы справились с задачей и рапортом, поэтому теперь с удовольствием изучали полки с продуктами и добросовестно уничтожали храмовую пайку. Некоторое время в комнате стоял только глухой стук ложек о пластиковые миски и довольное чавканье некоторых бойцов. Алексей с удивлением смотрел на спутников, которые беззаботно трапезничали, несмотря на доносившиеся временами выстрелы — в подвалах храма продолжалась зачистка.
Как такового сопротивления, впрочем, не было — лишь несколько храмовников отказались выполнить приказ и сложить оружие. В коротких стычках с «кошками» у них не было шансов — сказывалось отсутствие организованной обороны и растерянность. Через полчаса последний очаг сопротивления пал, и бойцы потянулись наверх, выводя заодно вереницу инженеров и ученых, работавших в подземных лабораториях. Пленников разместили в нижнем зале — с ними еще предстояла работа. Пока они гадали о своей судьбе, мысленно уже выбирая между расстрелом и лишением гражданских прав, из группы «кошек» отделилась одна фигура. Полковник, разглядывавший некоторое время странный предмет, найденный на теле одного из храмовников, бросил пару коротких приказов подчиненным и быстро взбежал по лестнице.
— Алексей, взгляни… — Полковник ГГВ махнул рукой подчиненным — сидите, мол, и протянул Соснову многострадальный кинжал с чуть оплавленной рукояткой. Дважды ранивший Верховного жреца клинок с металлическим звоном лег на стол. Ничего особенного в нем не было, кроме надписи, вытравленной на клинке: «Нашедшему последняя воля — передать Соснову А.В.». Буквы были едва различимы — словно прежний владелец специально заказал такую маленькую надпись из расчета, что только внимательный человек заметит ее.
— Я видел такой у дядьки… — Алексей поднял глаза на командира. — Он был в подвалах? — Полковник покачал головой.
— Только если твоему дядьке двадцать лет от роду.
— Летеха, ты что ли?… — Константин, явно во время записи держал миниатюрную камеру в руке и направлял ее на себя. Поэтому лицо временами уплывало в сторону, и в кадр попадал кусок стены или письменного стола командира храмовой стражи. — Плохи дела, Леха, если ты до этой записи добрался. Как там в романах писали, «если ты читаешь это, меня уже нету…». Не знаю, кто меня порешил, но наверняка не обошлось это без человека, которого мы оба знаем как твоего отца… — Соснов не заметил, как тихо отступил от стола его собеседник, а сидевшие рядом «кошки» вдруг уткнулись в тарелки. Запись была короткой — в ней Константин рассказал то, что выплюнул перед своей кончиной в лицо убийце. Вслед за этим он изложил основные пункты плана, который вынашивал Вадим Соснов — плана, который уже в большей степени был разрушен. В конце дядька признал Алексея своим сыном и наследником и подробно рассказал, как ему добраться до «небольшого подарка ко дню нового рождения».
— Слава Перуну… — Тайра удивленно посмотрела на мужа, потом молча кивнула ему.
— Зря только он не рассказал тебе этого раньше — был шанс остаться в живых самому… -
Глава 30
Человека на больничной койке узнать было сложно. Все части тела, не прикрытые простыней, были обмотаны бинтами. Опутанный трубками капельниц, проводами датчиков, раненый не шевелился. Лишь легкий шорох дыхательного аппарата показывал, что жизнь в теле еще осталась, пусть она и держалась в нем вопреки природе.
Медсестра, проводившая Соснова в палату, стрельнула глазками по его песчаного цвета мундиру, и чуть улыбнулась, отмерив в этом жесте в равной степени сочувствие, утешение и приглашение на кофе.
— Процедуры только что закончились, но пациент в сознании. У вас есть пять минут… — Алексей кивнул, сделал шаг вперед. Веки раненого дрогнули. Некоторое время он обводил мутным взглядом палату, не останавливаясь ни на одном предмете. Наконец, заметил Соснова.
— Значит, ты все-таки жив, старлей… — Алексей кивнул редактору телевидения Восточно-Сибирска.
— Да, гражданин… в нашем городе много происшествий за последнее время. Как вы оказались возле ретранслятора?
— Случайно… решил пешком пройтись… вышел на остановку раньше… — Редактор выталкивал слова по одному, словно роняя камни из слабеющей руки. — Ты знаешь… если через черный ход к студиям идти, как раз у ретранслятора будешь… Я даже не понял, что случилось… только в больнице…
— «Перун-Б»… — Раненый, казалось, сделал попытку приподняться. Ему удалось лишь слегка пошевелить левой рукой.