Гарем-академия 6. Мать народа
Шрифт:
— Никак, — ответила Анни, удивляясь про себя внезапной смене темы. Мама постоянно намекала ей на дела матримониальные раз в месяц, не чаще, а прошлый раз было ровно две недели назад.
— Ты ведь слышала о конкурсе на руку трех принцесс? Поторопилась бы! Если родишь мальчика в ближайшие год-два, кто знает, может быть, он, когда вырастет, получит шанс стать принцем! Ты ведь у меня такая умница, я уверена, что твой сын…
— Ма-ам! — возмутилась Анни. — Лучше Соля накачивай, ему всего двенадцать — нормальная разница в возрасте!
— Ай, — даже по интонации было слышно, как мама махнула рукой. — Где там
Анни хмыкнула. Семь лет назад, помнится, матушка иное говорила: «Ну наконец-то у меня родился ребенок со вкусом и талантом!»
— То есть троих дочек Иртаны тебе мало? — спросила она.
Иртаной звали старшую сестру Анни, которая удачно вышла замуж сразу после школы.
— Вот именно, что все дочки, и уже большенькие, а Дани я вообще младенцем не застала! И с принцессами ничего не светит, и с малышами больше не понянчиться…
— Ну уговори ее, может, они с мужем четвертого родят…
— Четвертую, милая, четвертую. Мне гадалка нагадала, на зятьке-то нашем сглаз еще из прошлой жизни, не видать ему сыновей, как своих ушей! Ты меня знаешь, я за то, чтобы все мои дети были счастливы, но не надо было Иртане за вдовца замуж выходить…
Анни хмыкнула про себя. Десять лет назад мама совсем другое говорила: радовалась, что Иртана нашла себе мужчину с опытом семейной жизни, а то, что у него от первого брака дочь есть — ну подумаешь, не сын же. К чести матушки, она старалась не делать различий между Дани и двумя родными внучками, но чем дальше, тем больше у нее проскакивало досады, что внука так и не завелось.
Они поговорили — то есть посплетничали — еще немного о семейной жизни Иртаны, после чего Анни напомнила, что уже поздно и уговорила маму повесить трубку.
Затем она внимательно проглядела свой «донос»… или все-таки служебную записку?
Так значит, императрица враждует с Вейкатом, хозяином АКВ? Это… интересно. Ведь на них приходится большая часть брака и махинаций с документами!
Казалось бы, сомнения прочь, теперь-то уж точно надо отправлять доклад — Императрица примет меры! Но как раз сейчас Анни ощутила настоящий страх. Ведь даже в фильмах герои, посмевшие встать на пути крупных корпораций, кончали плохо. А тут не фильм, обычная жизнь. Никакой герой с суперспособностями ее не защитит. Это Императрица попадала во всякие сказочные переделки и выходила из них целой и невредимой, ну так на то она и Императрица! Уже практически легендарная личность.
«Так, хватит мандража, — сказала себе Анни. — Ты ведь не шпионов собираешься разоблачать! Ты просто сообщаешь о случаях безалаберности и вредительства на рабочем месте. Это вообще-то твоя обязанность! Никаких эксклюзивных материалов у тебя нет, никому ты угрозы не несешь… Все то, о чем ты пишешь, мог бы заметить кто угодно! Бояться нет причины!»
Но эта отповедь самой себе не успокоила ей нервы. Все равно осталось чувство, что она совершает что-то неправильное и навлекает на себя дополнительные неприятности.
Прежде, когда Анни писала в канцелярию космодрома, ей возвращались ответы на официальных бланках, написанные зубодробительным канцелярским языком. Точнее, не ответы, а отписки: как день было ясно, что никто в канцелярии даже
Но случилось иначе: однажды, где-то через неделю после отправления доклада, в разгар первой половины рабочего дня императрица заявилась к ним в отдел.
Это был тот час, когда Лотера и Таирана уже закончили гонять утренние чаи и неохотно приступили к работе — то есть к рассмотрению документации, которую пересылали перед отправкой на космодром изделий и деталей изделий. Под изделием могло пониматься все что угодно: от спутников и их частей до ракет, кристаллов и сложных артефактов, в том числе предназначенных для замены собственно космодромного оборудования, а не для вывода на орбиту. На космодром приходила бесова уйма всяческих материалов.
Надо отдать коллегам Анни должное, работали они довольно быстро — если уж решали работать. Правда, это было вызвано тем, что они даже не пытались ни во что вникать. Просто сверяли с техническим заданием, смотрели оформление, после чего шлепали штамп и пропускали дальше — тем, кто будет уже сверять непосредственно на месте. Короче, работа кипела: стилусы крутились в пальцах, стучали клавиши, на экранах магстанций один докумен наползал на другой.
Именно тогда в дверь вежливо постучали, но потом сразу же, не ожидая ответа, отворили ее.
Сразу же вошло столько народу, что довольно просторный кабинет показался необыкновенно тесным. Явилось несколько больших шишек, в том числе глава всего отдела контроля — тот самый, на которого Ита Ращ жаловалась, что он все только подмахивает и может быть даже диплом получил нечестным образом. И две женщины. Одна — секретарша, безупречно-неприметного вида, другая — сама Императрица.
Заметив ее, Анни тут же перестала обращать внимания на остальных: самая молодая и самая высокопоставленная супруга Владыки немедленно притягивала все взоры. Она по-прежнему не носила косметики или сложной прически с кучей украшений, но вот слева на груди ее делового пиджака густо-фиолетового цвета пламенела крупная золотая вышивка в виде дракона — никакая другая, пусть даже самая высокопоставленная начальница, не могла бы такого себе позволить. Изображения Императора зарезервированы только для его супруг и тем, кому Владыка пожаловал право так украшать себя за особые заслуги. Но даже они могут носить подобное только в парадных случаях, не каждый день. Однако Императрице, разумеется, должно быть позволено больше.
Эта вышивка была единственной вызывающей деталью в облике высокой гостьи (кстати, не такой уж высокой, ниже Анни). Нет, не единственная: еще шрамы. Любая другая высокопоставленная дама давно избавилась бы от такого клейма на лице, благо, современные лекари умеют не только это — даже и дурнушку могут сделать красавицей, только плати.
Куда примечательнее было, как Даари Сат немедленно захватила и удерживала внимание всех людей в комнате. Начальник отдела контроля качества начал что-то говорить, очевидно, здороваясь, но Императрица слегка подняла руку, и он умолк. Да как умолк! Будто подавился проглоченной фразой!