Гаргулья из главного управления

Прайор Кейт

— Нет, ты не знаешь Лили. Она ужасна, когда хочет, — объясняю я. — Она пугает меня больше, чем он.

— Ага, и ты поняла, почему Рэндалла не взяли на собеседование при увольнении, — мрачно усмехается Дженис в свой бокал.

— Они, кажется, странным образом подходят друг другу. Они хорошо сочетаются.

Я чувствую, как рука Влада сжимает мою при этом комментарии, а затем отпускает, как будто этого вообще не было.

Я не знаю, с чего начать, чтобы спросить его, что случилось, но он отпускает мою руку,

встает и небрежно выходит в коридор.

Мое сердце бешено колотится в груди, отсчитывая несколько мгновений. Или, может быть, всего несколько секунд. Дженис говорит Лили что-то поддразнивающее по поводу публичных проявлений привязанности, и Лили отвечает быстрым жестом. Я чувствую себя несколько отстраненной от всего этого, и даже музыка звучит как-то отдаленно.

Я сглатываю и снова встаю со стула, обходя стол, чтобы последовать за Владом.

Как только я выхожу в коридор, я вижу, что дверь на крышу закрыта неплотно после него. Снаружи, на крыше, по крайней мере, на десять градусов прохладнее и пронзительно тихо.

Силуэт Влада на фоне ночного неба ни с чем не спутаешь, лунный свет вырисовывает детали, которые так полно ощущаются им самим. Широкая поза, плотно поджатые крылья, взмах хвоста, повторяющий его мысли. Он выбрал место на дальней стороне крыши, одной рукой опирается на строительные леса рекламного щита над головой, а в другой крутит стакан с каким-то ликером, созерцая открывающийся вид.

Он оборачивается, когда за мной закрывается дверь, и видит, как я приближаюсь к нему. Он наклоняет свой бокал в мою сторону, и я наклоняю голову в ответном жесте.

— Привет.

— Привет и тебе.

Мы не были наедине с той ссоры. Уединение кажется почти удушающим. Тяжесть его взгляда почти невыносима. Я опускаю глаза на шероховатый цемент крыши, наблюдая за его неподвижным хвостом.

Это зрелище прорывает во мне плотину. Я начинаю бессвязно выкладывать все, что держала в себе, все сразу.

— Прости, что я накричала. И, в общем, за каждую часть того, что произошло. Я слишком много думала о себе, и на самом деле была морально недоступна, чтобы справиться с чем-либо…

Влад выглядит так, будто хочет подойти ко мне, но не позволяет себе.

— Гвен, нет. Ты не обязана объясняться. Прости, что заставил тебя чувствовать себя обремененной моими ожиданиями.

— Нет, ты сделал мне замечательный комплимент, и я жалею, что не смогла его по-настоящему принять. Мне не следовало так набрасываться, — искренне говорю я ему. — На самом деле я никого не впускаю. Я так давно этого не делала. Я забыла, что значит иметь глубокую связь с кем-то, что одно его присутствие в твоей жизни может заставить тебя захотеть стать лучше. А ты…

Я замолкаю. Я чувствую важность момента: проявить себя, выложить свои чувства на стол, выставив их напоказ, незащищенными и уязвимыми. Он мог отвергнуть

их так же легко, как я отвергла его, и имел бы на это полное право. Я сглатываю, чувствуя, что запираюсь, и начинаю увиливать.

— Я просто рада знать, что между нами все в порядке, — говорю я ему.

Это немного похоже на ложь. Честно говоря, я очень переживаю, что все может так и остаться. «Все в порядке» может быть такой же жестокой судьбой, как думать, что он меня ненавидит.

Я хочу сказать ему, что я бы сказала «да». Мне нуждаюсь в этом. Может быть, это слишком много, чтобы вместить в этот момент, но я знаю, что должна сказать ему.

— Когда ты спросил, хочу ли я когда-нибудь в твое логово, — я начинаю слегка касаться щекотливой темы. Нет хорошего способа попросить кого-то снова открыть тебе свое сердце после того, как ты его отвергла. — Хотела бы я быть тогда в здравом уме, чтобы дать тебе вдумчивый ответ. Но если…

Он слегка качает головой, и я больше не настаиваю.

— Ты дала мне пищу для размышлений… Я не уверен, что достаточно насмотрелся на тебя, — говорит он, и слабая улыбка украшает его лицо.

Приглушенный пульс музыки и смеха из-за тяжелой двери караоке-кабинки сводит с ума, когда мое тело жаждет чего-то более определенного.

Обычно я откладываю такого рода ощущения для терапии, но не думаю, что смогу сделать это сейчас.

Что ж, я получила то, за чем пришла. Я извинилась. И я думаю, что он принял это. Это все еще ощущается как потеря. Я не готова возвращаться на вечеринку, я имею в виду, натянуть улыбку, но я не знаю, что еще можно сделать прямо сейчас.

К черту все, покажи ему свои сиськи.

— Тебе нужно рассмотреть меня? Видеть меня, — говорю я ему. По иронии судьбы, это гораздо более удобный вариант, чем караоке, мне следовало просто начать с этого. В любом случае, мне нечасто удается избежать этой навязчивой мысли.

Странность, похоже, была единственной вещью, которая в конечном итоге действительно сработала для меня. И если есть лучший способ выразить, насколько глубоко ты предан и любишь кого-то, чем быть странным перед ним, что ж, тогда я об этом не знаю.

Я отворачиваюсь, но мое внимание остается прикованным к нему и к тому, что я могу ему показать. Мои руки небрежно скользят вниз по телу от ключиц, расстегивая все крошечные пуговицы, скрепляющие верх моего платья. Закусив губу, я осмеливаюсь бросить взгляд сначала вниз, на ничего не подозревающий поток машин под нами, а затем на похожую на статую фигуру, сливающуюся с архитектурой крыши здания.

Если я не ошибаюсь, его стакан упал на пол, а руки крепко прижаты к бокам.

Я прикусываю нижнюю губу, наслаждаясь тем, как он отступает назад и засовывает руки в карманы, подчеркивая ширину своих плеч.