Гармана

Смирнов Игорь

А смутное время коснулось и святых отцов — и среди них появляются рептоны. Правда, их не видно, потому что собратья по вере убивают их: разве можно допустить, чтобы простолюдины убедились в равном положении с ними? Тот, кто во имя великой цели давал сегодня выпить яд соседу, тот завтра мог получить тот же смертельный настой из рук другого. Будет ли такая жестокость оправдана потомками святых отцов? Наверно, да, если учитывать бесчеловечность служителей неба вообще и далеко идущие цели в частности. Вот и отец… Чужой он какой-то. А ведь бывают моменты, когда Мару хочется отцовской ласки, хорошего, задушевного разговора. Только случается это редко, в моменты оцепенелой задумчивости отца, в те немногие

мгновения, когда они случайно остаются вдвоем, кругом тишина, слабое мерцание светильника в дальнем углу, умиротворяющий полумрак… Тогда, глядя на него, трудно предположить, что этот человек жесток и самовлюблен. Тогда трудно подумать, что он содержит в своем замке под Суртом сотню молодых эрсин. Насколько раньше Мар относился к этому безразлично, настолько теперь подобные занятия казались ему недостойными. С каким удовольствием он, Мар, ворвался бы в замок со своим отрядом и освободил несчастных невольниц! И он освободит их, обязательно освободит! Уж если он стал близко к сердцу принимать предстоящие муки народа, это о чем-то да говорит… А они, эти муки, чувствуются повсюду и с каждым новым днем они дают знать о себе все больше. Когда это было, в какие времена, чтобы люди пили столько вина, чтобы орали по ночам на весь город песни, чтобы эрсины позволяли на людях обнимать себя, как это позволяют священные блудницы? Судьба словно поворачивается спиной к Гармане…

Мар поднял глаза. Свет факела становился все слабее и вскоре погас совсем. Тяжелый запах тлеющей пакли пополз по камере. В висках стучало, начала болеть голова. Мар опустился на солому, лег. Внизу воздух был чище, прохладнее. Зато пахло затхлой соломой и мышами. Мар даже вздрогнул: он страшно боялся мышей!

Он попытался встать. Не удалось — были связаны руки. Вот постарался Лоэр: скрутил, как заклятого врага — не вздохнешь!.. Постепенно им овладело беспокойство и тревога. Его, связанного, могут загрызть мыши — такие случаи бывали! — а у него бездействуют руки и заткнут рот!.. Выходит, не так заманчиво благородное деяние, когда жизнь зависит от каких-то маленьких грызунов!.. Грызуны — значит, грызть. Грызть дерево, солому, грызть его ноги… нос! Мар хотел закричать, но вместо крика вырвалось лишь мычание.

Постепенно он успокоился. Мышей не было. Да ведь если бы они здесь шныряли, Лоэр обязательно предупредил бы его! Уж кто-кто, а мыши пострашнее коварных церотов!

Сколько прошло времени, Мар не знал. Когда же сюда придут? Где до сих пор болтается со светоносцами отец Ридал? Не может быть, чтобы он до сих пор не вернулся из Сумеречного замка.

Чтобы скорее проходило тягостное ожидание, Мар искал в памяти картины приятного прошлого. Раньше всего ему вспомнилась любимая комната в огромном доме Орантов, маленькая, уютная, посередине ее круглая стеклянная подставка — нынче она стоит не меньше, чем полное вооружение конной сотни, — а на ней, словно порываясь улететь, красовался отличной работы макет парусного корабля, выполненный, как говорят, самим Ремольтом. Это похоже на правду, потому что макет очень старый и сделать его было, пожалуй, не под силу ни одному гарману. Потом он вспомнил загадочный дуб под Суртом. На нем никогда не опадают листья: осенью они только желтеют, покрываются багрянцем, но к весне зеленеют снова. Много чудес на свете и все они почему-то идут на руку гнофорам… Опять гнофоры! Надоели… С ними, между прочим, накрепко связал себя Диф, старший брат, он давно метит в совет. Ну, а что выйдет из восьмилетнего Лана еще не известно, только бы не пошел по стопам старшего!..

Вдруг Мар в ужасе прижался к стене: по ногам пробежала мышь… нет, скорее крыса! Он опять попытался закричать, попробовал вытолкнуть языком кляп — ничего не вышло. Он с трудом сел и поджал ноги к груди. До его сознания не сразу

дошел шум на верху и торопливый топот по ступеням. Вскоре он увидел свет, яркий свет — сразу три факела! — и несколько человек бросились к нему. В одном из них Мар узнал Синего Пустынника. Тот крепко обнял Мара и, вытащив у него кляп, быстро перерезал стягивающую руки перевязь.

— Цепи не троньте! — сказал Мар.

— Что? — Синий Пустынник только теперь как следует рассмотрел узника, и лицо его посерело.

— Я не тот, кого вы хотели освободить, — сказал Мар, стараясь по возможности держаться в тени высокого человека.

— А тот, другой? Лоэр?

— Он бежал этой ночью.

— Куда?

— Ищите его на западе — где-нибудь в Гизу, Мане, Лерасе… откуда я знаю!

— Так! — Синий Пустынник сосредоточенно теребил бородку, — Ладно. — Кивнул на Мара товарищам: — Освободите его.

— Меня не надо освобождать, эрат.

— То есть?.. Мне еще не приходилось встречать узников, которые отказывались от свободы!

— Я буду первый. Только перед уходом оставьте факелы, хотя бы один.

Синий Пустынник задумчиво прошелся по камере и снова вернулся к Мару.

— Когда Лоэр ушел отсюда?

— Раньше полуночи.

— Вы уверены, что побег удался?

— Уверен, если он не пошел сводить счеты со святыми отцами.

— Н-да… Вы здесь были вдвоем?

— Вдвоем.

— Врете. Лоэр в камере был один.

Мар пожал плечами.

— Постойте, ну-ка посторонитесь, друзья! — Синий Пустынник взял факел и приблизил его к Мару. — Что?.. Сын суперата? Здесь? В этом подвале? Что это значит?

Мар опустил голову.

— Уходили бы вы отсюда, эрат, и поскорее.

— Ну и дела, друзья!.. И вы отказываетесь от воли?

— Отказываюсь.

— Н-да… Не понимаю, как вы отважились, эрат Орант, на преступление перед отцом и освободили его злейшего врага?

Мар отвернулся.

— Я советую вам поспешить с уходом.

— Хорошо. — Гар Эргант внимательно посмотрел на Мара. — Вы уверены, что вам удастся выйти незапятнанным из этой истории?

— Уверен. Поторопитесь, прошу вас: неподалеку есть еще один отряд светоносцев, и они могут придти…

— И вас ни в чем не заподозрят?

— Думаю, нет.

Гар Эргант сдавил плечи Мара железными руками, хлопнул по спине:

— Спасибо, эрат, я этого никогда не забуду!

Гар все такой же высокий и худой. То же приятное лицо, тот же огромный лоб. Только светлые волосы выцвели, стали совсем льняные. А глаза… эти серые глаза, непривычные для людей и раньше, теперь еще больше светятся умом и той жутковатой непонятностью, которая всегда подчиняла и притягивала, звала и казалась недоступной…

— Я узнал вас, Гар…

— И я вас, Мар, еще там, в замке.

— Рад, что слухи о вашей смерти оказались ложными!

— Еще раз спасибо, Мар. Прощайте!

— Да сопутствует вам удача, Эргант!..

Когда Синий Пустынник, ушел, Мар невольно подумал о том, что вот от них — от Лоэра, от Гара Эрганта и подобных им, — исходит какой-то удивительный свет чистоты и правды. Он не понимал притягательной силы этой правды, этого света, но чувствовал всем существом, что друзья детства должны по-прежнему оставаться его единственными друзьями.

9. ОТЕЦ И СЫН

Мар был освобожден только под утро, когда святой отец Ридал вернулся с отрядом светоносцев из Сумеречного замка. Они не нашли никаких следов Барета и решили, что тот в чем-то был неосторожен и Синий Пустынник беспощадно расправился с ним.

Узнав о побеге Лоэра, Ридал чуть не лишился сознания, и ни слова не говоря, удалился в свою палату и велел никого не впускать. Мара сводили в бассейн, долго мыли, чистили, умащивали тело благовониями, потом подбирали костюм для достойной встречи с отцом.