Гармонист
Шрифт:
О своем окончательном решении уйти с рудника Никон снова сообщил Милитине. У девушки потемнели глаза, и дрогнувшим голосом она сказала:
— Куды же ты, Никша?.. Жил бы тут. Работал бы ладно...
— Не нравится мне тут! — улавливая в голосе Милитины испуг и жалобу, со сладостным злорадством упирался на своем Никон. — В другом месте дружков себе найду и заживу лихо!
Милитина подавила вздох и, мгновенье подумав о чем-то, уверенней и смелее возразила:
— В другом месте, думаешь, не надо будет работать? Не спросют, думаешь,
— Как наработаю, так и ладно будет... А надоест работать, буду с гармонью промышлять... Меня музыка прокормит!
— Как хочешь! — вдруг вспыхнула девушка. Никон изумленно поднял на нее глаза. Он почуял в ее голосе что-то новое. — Как хочешь! — повторила Милитина. — Уходи. Тебя тут никто и держать не станет.
— А мне плевать!.. — вспыхнул Никон и враждебно отвернулся от Милитины...
И в тот же день, словно кому-то на зло, он пошел в контору за расчетом. Ему выдали причитающуюся ему зарплату и конторщик, прищурившись, засмеялся:
— Летишь?
— Как это? — недовольно переспросил Никон.
— В летуны определился? Ну, катись!...
После расчета Никон прошел в свой барак и быстро собрал нехитрые пожитки.
Был ясный день. Люди находились на работе. В бараке почти никого не было и никто не обратил внимания на сборы парня.
Никон взвалил за спину котомку, обладил на левом плече ремень от гармони, оглянул барак и вышел на улицу.
Кругом было все знакомое, к чему он уже успел привыкнуть. Тянулся длинный ряд бараков рабочего поселка, издали виднелись постройки шахты. Вздымались стройные очертания эстакады. Совсем близко вились дымки паровозов на станции. Он направился туда.
И там, в ожидании поезда, Никон стал толкаться среди таких же, как и он, пассажиров.
На станции его встретил кто-то из знакомых шахтеров и окликнул:
— Куда едешь, что ли, гармонист?
— Еду, — коротко и немного заносчиво ответил он. — Чего мне здесь трепаться?
Знакомый расхохотался:
— Выходит, что там тебе, на новом месте лучше будет трепаться?
Никон рывком отвернулся от насмешника и уже больше ничего не ответил.
И скоро поезд увез Никона на ближайшие копи.
Когда он вылез через полчаса из вагона и пошел разыскивать контору, у него был веселый и самоуверенный вид. Он оглядывал новое место, примечал все, что встречал на своем пути. Он чувствовал себя хорошо. Ему было весело и легко. Разыскав контору, он попросился на работу. Он знал, что работа найдется, что рабочих рук не хватает. И потому в конторе он держал себя независимо, почти заносчиво.
— Откатчиком работал, — ответил он на вопрос, что и где делал. — Хочу тут поработать. Сподручней мне...
Его зачислили на работу и сказали в каком бараке отведут ему койку.
Складывая свои пожитки на новом месте, он весело ухмылялся. Он припоминал разговоры Востреньких, Милитины и других и самоуверенно думал:
«Нигде не пропаду!.. Врешь, устроюсь я так, чтоб получше да полегше было...»
8
В
— Ишь, ловкач какой! Молодчага! — посыпались кругом похвалы.
Никон самодовольно ухмыльнулся, пригнув голову к гармони, и развернулся во-всю.
Весь барак потянулся к ловкому гармонисту. До-поздна услаждал Никон своих новых сожителей музыкой, а когда пришло время ложиться спать и волей-неволей надо было прекратить песни, Никон улегся на покой довольный новым своим положением.
На работу Никон вышел заспанный и хмурый. Попал он в забой, где хозяйничал угрюмый и малословный забойщик с невеселой кличкой Покойник. В забое работа шла не споро. Никон сразу приметил, что здесь ему не придется надрываться и работать изо всех сил. Ни Покойник, ни остальные шахтеры, работавшие в этом забое, не толковали о соцсоревновании, об ударничестве и обо всем, что томило и надоедало Никону на шахте, с которой он ушел. Видно было, что здешние шахтеры думали только об одном: отвести положенные часы и скорее выбраться на-гора.
Лениво покидывая лопатой уголь, Никон соображал, что вот ловко он надумал, подавшись сюда. И в вагонетку у него с лопаты вместе с углем летела порода.
К концу рабочего дня Покойник почему-то встрепенулся и, посмотрев исподлобья на Никона, прохрипел:
— Ты, тово... чище работай... Этово... углядят, сколь породы, не похвалют...
— Я чисто! — нагло блеснул зубами Никон. — Чище некуды!
— Ну, тово... чище и надо...
Когда Никон поднялся из шахты наверх, он спросил молодого шахтера, работавшего в одном с ним забое:
— Он чего, Покойник-то, малохольный, што ли?
— Вроде не в себе он, а так ничего, не вредный.
— Не вредный? — переспросил Никон. — Жить с ним можно?
— Вполне!
В несколько дней Никон успел освоиться на новом месте и завести себе друзей. По вечерам он устраивал веселые гулянки и под звон и трели его гармони вылетали на средину барака в лихой пляске озорные ребята.
Слух о ловком и умелом гармонисте пролетел по всему поселку. Заволновались девушки, стали приходить в барак к Никону посланцы, звать в компанию:
— Приходи, парень, вечерком, устроим вечерку.
Никон слегка куражился, набивал себе цену, но принимал приглашение.
Веселая компания в соседнем бараке устроила гулянку. Никон с его гармонью оказался душой этой гулянки. До полночи шли танцы, а потом несколько шахтеров пошептались в уголке, вызвали Никона и погнали какого-то шустрого паренька за водкой. И здесь Никон впервые в своей жизни напился до беспамятства.
На утро он спустился в шахту с мутью и шумом в голове. Лениво и неповоротливо шевелил он лопатой. Работал вяло и небрежно.