Гарнитур из электрических стульев
Шрифт:
Мынбаев кивнул, выжидательно глядя на шефа. Тот сделал небольшую паузу и продолжил:
— Если видеокассета с записью уничтожена, как может появиться снимок, сделанный при помощи этих камер?
— Вы имеете в виду теоретическую возможность, — уточнил Мынбаев, — или такие снимки действительно были сделаны именно на нашем комплекте оборудования?
— Допустим, ты скажешь мне, как это можно сделать именно на нашем оборудовании.
— Сигнал поступает на пост охраны через мультиплексор, объединяющий изображения со всех камер... — начал Мынбаев, но Илья Олегович поморщился и прервал его:
— Попроще, Керим, попроще!
— Ну, если совсем попросту — сигнал можно считать на управляющий компьютер поста, выделить кадр, скинуть его на дискету, а потом сделать с нее изображение...
— Я понял, — напряженно проговорил Водопятов. — Ладно, Керим, ты свободен. Пригласи Ткачева и найди Колесова, он мне тоже понадобится.
Мынбаев гибкой пружинистой походкой вышел из кабинета, и через несколько секунд в дверях появился Паша Ткачев, испуганно хлопая круглыми голубыми глазами.
— Паша, — начал Водопятов, сверля охранника жестким пронзительным взглядом, — мы с тобой уже говорили о твоем дежурстве четырнадцатого мая. Еще раз подробно вспомни этот день.
Ткачев поднял глаза к потолку, как прилежный ученик, вспоминающий урок, и заговорил:
— Так, значит... Я заступил в шесть утра, сменил ночного дежурного. Проверил аппаратуру, прошелся по всем камерам...
— Ничего необычного не заметил?
— Нет, ничего, — Ткачев посмотрел в глаза шефа честным, глуповатым взглядом бывшего постового милиционера, — в доме вообще, кроме охраны, еще никого не было.
— Когда и кто приезжал в тот день?
— К семи подъехал повар, Николай Михайлович, со своим помощником...
Водопятов кивнул: ожидая в тот день к себе на дачу Орехова, он распорядился, чтобы на всякий случай приготовили приличный обед.
— Около восьми появился Колесов, он тогда замещал Карима Махмудовича.
— Знаю, — подтвердил Водопятов, — что он делал?
— Он только убедился, что все на местах и аппаратура в порядке, и уехал в город.
— Дальше... — Водопятов сделал пометку в своем блокноте и поднял на Пашу глаза.
Паша задумался, пошевелил губами и сказал:
— Я по расписанию каждые два часа делал обход. Проверял периферию и работу датчиков, на время обхода ставил основные камеры на запись... Ну я вам это уже докладывал. Записи просмотреть не успел, хотел это сделать в конце смены, но вы изъяли кассету.
— А кто еще в тот день приезжал сюда? Я имею в виду только персонал фирмы.
— Настолько подробно я не помню, — Паша замялся, — свое начальство еще запоминаю, а всех посетителей... Но ведь они должны записываться в журнале!
— Принеси журнал! — приказал Водопятов.
Охранник выскочил из кабинета и через несколько минут вернулся с толстой прошнурованной тетрадью, в которой каждый день расписывались заступающие на дежурство и сдающие его охранники. В этой же тетради они записывали посетителей.
Быстро перелистав густо исписанные страницы, Паша поднял на шефа растерянное лицо.
— Илья Олегович, — он протянул Водопятову раскрытую тетрадь, — а здесь этот день вырван!
Действительно, страница за четырнадцатое мая была вырвана из тетради.
— Вот как! — произнес Водопятов зазвеневшим от внутреннего напряжения голосом. — А кто имеет доступ к этому журналу?
— Да кто... — Паша замялся, — дежурный охранник, начальник охраны... но вообще-то, когда охранник уходит с поста на обход, журнал может
— То есть как? — переспросил Водопятов с холодной яростью. — Вы что, этот журнал не запираете?
— Не было такого приказа, — Паша пожал плечами, — журнал лежит на столе дежурного, чтобы всегда был под рукой. Когда уходим на обход, убираем его в ящик стола, чтобы на виду не болтался, но в сейф не запираем...
— Развели бардак! — рявкнул Водопятов, но затем взял себя в руки и гораздо тише сказал охраннику: — Ты тут ни при чем. Ладно, свободен, можешь идти. Если вспомнишь, кто еще приезжал в тот день, — обязательно сообщи мне. Но только мне, мне лично!
Паша кивнул и вышел из кабинета. Водопятов откинулся в кресле и прикрыл глаза. Возможная схема событий четырнадцатого мая развернулась перед ним.
Кто-то из сотрудников фирмы, проходя мимо поста охраны, увидел, что охранника нет на месте, воспользовался его отсутствием и переключил на просмотр камеры в кабинете директора. Увидев, что в кабинете происходит нечто из ряда вон выходящее, этот неизвестный сбросил два кадра (а может быть, и гораздо больше) в память компьютера, а потом переписал на дискету и унес с собой. Выждав некоторое время, приступил к шантажу.
Но дальше в действиях этого неизвестного произошел непонятный сбой, и фотографии попали в руки случайного человека, который захотел воспользоваться ими, за что и поплатился жизнью...
К сожалению, этот второй шантажист унес с собой в могилу тайну фотографий. Теперь можно только попытаться восстановить в подробностях день четырнадцатого мая, узнать, кто из сотрудников фирмы приезжал в загородную резиденцию, и допросить их одного за другим.
Шантажист со своей стороны тоже не дремлет и уже предпринял встречные шаги — уничтожил страницу за нужный день в журнале, который ведет охрана... Значит, этот человек был здесь по крайней мере еще один раз. И хотя журнал посещений может попасть в руки кому угодно, однако проще всего это сделать сотруднику охраны, например, тому же Колесову, замещавшему в рассматриваемый период Керима Мынбаева. Конечно, Колесову на первый взгляд не было смысла уничтожить страницу из журнала — ведь и без того все знают, что он был в тот день в резиденции, — но он мог это сделать по двум причинам: или в первый момент — под влиянием минутного порыва решив на всякий случай подстраховаться, или — наоборот, вполне обдуманно, чтобы отвести от себя подозрения: если для него нет смысла уничтожать страницу, значит, это сделал кто-то другой, не из охраны, значит, и шантажом занимается кто-то другой...
Водопятов потер рукой переносицу и, включив переговорное устройство, пригласил Колесова к себе в кабинет.
Вячеслав Колесов, бывший капитан милиции, был полной противоположностью своего непосредственного начальника Керима Мынбаева — коренастый, ширококостный и широколицый, он ходил вразвалку, как будто находился не в респектабельном кабинете, а на раскачивающейся палубе рыболовного сейнера. Если Мынбаев даже после оперативной работы, после перестрелки или рукопашной схватки с несколькими противниками выглядел аккуратным и элегантным, как будто собрался в оперу или на деловую встречу, то Колесов даже в свежеотутюженном костюме и белоснежной крахмальной сорочке выглядел так, будто только что преследовал шайку контрабандистов, продираясь сквозь заросли колючего кустарника под проливным тропическим ливнем.