Гароэ
Шрифт:
– До чего же нелогичный пример! Ночь же на дворе!
– Вот именно! И мы должны понимать, что, хотя порой наша вера сияет столь же ярко, как солнце, на наши сердца может внезапно опуститься темнота – и обрыв перестанет быть замечательной смотровой площадкой над морем, превратившись в устрашающую пропасть. – Генерал поцокал языком, словно желая этим сказать, что тут уже ничего не поделаешь, и заключил: – Зачастую с Богом происходит нечто подобное, когда вечное спасение превращается в вечное наказание – чересчур жестокая игра для огромного большинства людей, которые слишком слабы, чтобы выдержать такие резкие перепады.
– Сталь
– Ну, если Создатель хотел, чтобы мы были такими стойкими, проще было сотворить нас из стали, а не из плоти и крови… – Хозяин дома махнул рукой, показывая, что эта тема ему неинтересна, и добавил: – Я пытаюсь объяснить, по какой причине не могу принять злосчастное назначение губернатором Иерро, но при этом всякий раз, когда рассказываю тебе что-то важное, рассуждения на посторонние темы уводят нас от главной; так мое повествование продлится до смертного одра. Или оставим Бога в стороне, или мы никогда не закончим.
– Бога нельзя оставить в стороне… – заметил собеседник с легкой улыбкой после глотка вишневой настойки. – Но ты отчасти прав, и нам следовало бы придерживаться фактов. Что произошло после твоего разговора со стариком?
– А то, что, сопоставив его рассказ с тем, что мне уже успели поведать брат Бернардино и Акомар, я пришел к выводу, что Бруно Сёднигусто был прав, и капитан Кастаньос, послав нас чертить дурацкую карту берегов острова, намеревался под этим предлогом держать меня в стороне от своих дел. И тогда – а тут еще море вновь разбушевалось, и пытаться оставить берег было настоящим безумием – я решил, что самое верное будет направиться в его лагерь по суше, хотя лодыжка продолжала мне досаждать.
– Но ведь ты был уверен, что нарушаешь прямой приказ командира, и это могло повлечь за собой серьезные последствия… – заметил прелат.
– Еще серьезнее, чем потеря моих людей? – с горечью спросил генерал. – Мне уже ничего не казалось логичным. По этой причине я решил, что нам следует затащить лодку в пещеру, где она будет в безопасности, и отправиться пешком по горам вверх и вниз, что в моем случае было настоящим хождением по мукам, потому что порой я не мог сделать ни шага. Но, честно говоря, конец пути оказался еще хуже, поскольку то, что, по идее, должно было быть военным лагерем, местом расположения отряда испанской королевской армии, где царит дисциплина, в действительности оказалось вонючим свинарником, настоящей помойкой, выросшей, словно гнилой гриб, в сердце некогда райского леса.
– Просто не верится…
– Уж поверь, дорогой друг, уж поверь, – настаивал рассказчик. – Тебе придется мне поверить, если я скажу, что вокруг стоял такой запах, что нас затошнило еще до того, как мы разглядели первые хижины среди деревьев.
– Несомненно, ты преувеличиваешь, и это вызывает у меня сомнения в отношении всего твоего рассказа. Я бывал во многих лагерях, в некоторых даже во время войны, когда там находились раненые и мертвые, и нигде не было такого зловония, как в том, который ты описываешь.
– Дело в том, что на самом деле это был не военный лагерь, а огромная красильня.
– А при чем тут запах?
– А при том, что для получения пурпура необходимо растереть высушенный орхил до мельчайшего порошка, смешать его с водой и добавить большое количество протухшей мочи. Поэтому капитан Кастаньос заставлял всех мочиться в огромные глиняные сосуды, стоявшие
10
Капитан Кастаньос не стал утруждать себя оправданиями. Он придерживался особой теории, согласно которой те, кто уверял, будто никогда не лжет, как раз лгали больше всех, поскольку такое категоричное и нелепое утверждение содержало в себе заведомую ложь.
Он считал, что человек лжив от природы, более того, зачастую отступает от правды, сам того не осознавая.
Поэтому капитан совершенно откровенно признался, что согласился отправиться к черту на кулички только потому, что его непосредственные начальники, полковник Сория и майор Бермехо, убедили его, будто не пройдет и года, как все трое сказочно разбогатеют.
– Единственное, на чем можно разжиться на забытом Богом утесе, это чертов пурпур, который сейчас стоит дороже золота и даже алмазов. Уверяю тебя, никого не волнует, станут ли местные жители христианами, так же как будет реять над островом наш флаг или нет.
– Брата Бернардино волнует, станут ли туземцы христианами, а мне важно, чтобы флаг развевался, – ответил ему обескураженный лейтенант, не веря своим ушам.
– Брат Бернардино – тютя в сутане, а ты тютя в доспехах, Баэсуля, – нимало не смутившись, ответил капитан. – А недотепы всегда являются плохой компанией, недаром же гласит старая пословица: «Опасен тот, кому медаль милей серебряной монеты». – Капитан отклонился назад, положил ноги в огромных сапожищах на стол и дружелюбно улыбнулся, прежде чем завершить: – Они представляют опасность для себя самих, но в первую очередь для нас – тех, кому совершенно не улыбается менять свою шкуру на медаль. И заруби себе на носу, Баэсуля, на этом острове нет медалей, только монеты.
– Но я согласился с назначением не ради первого и не ради второго… – возразил его заместитель, который всячески старался не дать выхода переполнявшему его возмущению. – Я приехал сюда, потому что в этом состоит мой долг.
– Поверь моему опыту, Баэсуля, из-за чувства долга лишь задолжаешь всем – не расплатишься. А меня кредиторы просто со свету сживают, вот я и решил принять щедрое предложение, чтобы по возвращении домой не вздрагивать от каждого стука в дверь. – Он сделал длинную паузу, посмотрел на своего подчиненного, пытаясь предугадать его ответ еще до того, как задаст вопрос, и наконец решился бросить ему в лицо, словно перчатку: – Что думаешь делать?
– Вы о чем?
– О том, чтобы выбросить из головы медали и подумать о монетах. Сам видишь, у тебя всего две возможности: либо остаться, помогать в деле и получать свою долю от доходов, либо продолжать чертить подробную карту острова. – Он подмигнул ему с заговорщическим видом: – Вот выбрал бы картографию, тогда в случае чего были бы взятки гладки: мол, какой с тебя спрос – ты лишь выполнял приказ.
– Приказ, который уже стоил жизни трем подчиненным… – напомнил ему собеседник.
Капитан ответил с наглой ухмылкой: