Гарпагониана
Шрифт:
– Познакомьте меня с ним, – взмолился Жулонбин. Руки у систематизатора задрожали.
– Охотно, – покровительственно ответил Кузор, – хотите, мы завтра отправимся к нему.
Всю ночь не спал Жулонбин. Он видел, что он собирает сновидения, раскладывает по, коробочкам, надписывает, классифицирует, составляет каталоги.
У Локонова уже стоял Анфертьев и продавал ему сны, записанные у старичка.
– Сон Ивана Иваныча из ряда вон выходящий, – говорил Анфертьев, – меньше, чем за два рубля, не отдам. Любителей-то у меня много, а такие сны попадаются не часто.
– Но ведь это страшно дорого, – настаивал Локонов, –
– Как, нечто нереальное? – возражал Анфертьев. – Сон-то и есть высшая реальность, во сне-то человек весь раскрывается.
– Вы правы, – согласился, смутившись, Локонов.
– Да пусть это будет и не реальность, а сказка, и за сказками другие за тридевять земель ездят, тьму денег тратят. Нет, как угодно, дешевле никак нельзя.
– За все принесенные вами сны дам я вам три рубля, – твердо сказал Локонов.
– Помилуйте, ведь это грабеж! – взмолился Анфертьев.
«Ну, да ладно, на чем-нибудь другом наживу», – подумал он и, вздохнув, согласился.
– А теперь попьемте чайку, – ласково предложил Локонов. К чайку-то и подоспели чертежник и преподаватель голландского языка.
– Скоро, скоро, – воскликнул за чаем Анфертьев, обращаясь к Кузору, – будет у меня для вас новенькая свистулька, уж я присмотрел у одного старичка! Уломать придется. «Память, – говорит, – не продается!»
– А для вас у меня есть детские картинки, – сказал Анфертьев Жулонбину. – А вот для одного покупателя я достал серебряный футляр для ногтя!
– Покажите мне его, – попросил Жулонбин.
– Да нет, я его не взял с собой, – ответил Анфертьев.
Он видел, как задрожали руки у Жулонбина.
– Это музейная вещичка, ее нужно хранить как зеницу ока! Детские картинки желаете посмотреть?
У Жулонбина ни гроша не было с собой.
– А вот сон одного молодого человека. Образования молодой человек превосходного, а ведь вот какой сон увидел. Сон, можно сказать, на вес золота. Прочесть, а, прочесть? – спросил Анфертьев. – Только условие: рубль, не меньше, это, можно сказать, не сон, а целое полотно, ужасная картина. Вот, представьте себе молодого человека, сидит он, книжки читает, а на подъеме у него образовалась как бы мозоль. Взглянул, увидел, не мозоль это, а глаз с совершенно ровными веками, с ресницами, но без зрачка. Испугался молодой человек, снял туфлю, стал осторожно сапог, надевать, чтоб никто не заметил. Надевая, попробовал глаз открыть, но глаз хотел спать. У меня это все в точности, аккуратно записано, много подробностей, и цвет глаза, и все, и недорого, рубль всего.
Анфертьев опрокинул рюмочку.
– Не хотите это – другой сон предложу! Анфертьев стал ощупывать карманы.
– Неужели потерял? Вот на этом лоскутке бумажки как будто... Нет, на другом... Не сон, а ужасная драма в пяти частях: «Двое служащих и отрезанная голова девушки». Такой картины и в кинематографе не увидите, только в детективном романе прочтете! Спит бухгалтер и во сне видит, что все спят в тресте, но он не спит, и его начальник не спит. Видит бухгалтер, они мило беседуют. Вдруг замечает, что его начальство с ужасом смотрит наверх, а наверху из гигиенического матового абажура отрезанная голова пишбарышни торчит и улыбается.
– Это все хорошо, – ответил покупатель, – но мне хотелось бы побольше снов лирических, ужасных снов достаточно у меня скопилось, знаете, нужно сохранять во всем равновесие. Сейчас мне лирические сны нужны.
– Что ж вы не предупредили, – возразил Анфертьев, опрокидывая рюмочку, – ведь на прошлой неделе вам как раз ужасные сны нужны были,
Покупатель заинтересовался.
– Какие стихи? – спросил он.
– Стихи-то комические, не подойдут, – сказал торговец.
– Все ж, прочтите, – настаивал покупатель.
Анфертьев прочитал по бумажке:
Вот идут опять,Вот идут, смотри,Морда номер пять,Рожа номер три.– Не подойдет, – сокрушенно сказал покупатель, – сейчас мне нужны лирические сны.
Локонову сейчас, действительно, хотелось лирических снов, он был влюблен в одну девушку и не пользовался взаимностью. Она не замечала его. Ему хотелось утешиться снами, купить небольшое количество снов о любви с какими-нибудь прелестными пейзажами, с каким-нибудь берегом моря, с какими-нибудь альпийскими вершинами, с какой-нибудь возвышенной и трагической любовью.
– Хорошо, – помолчав, сказал Анфертьев. – Есть у меня одна дама, она видит красивые сновидения, каждую ночь красивые сны видит с туберозами, с верандами, с пикниками, с танцами. Только трудно будет достать, расходы будут.
– Хорошо, я у вас возьму ужасные сны, – сказал Локонов, – ведь вы не виноваты, ведь мне действительно в прошлый раз хотелось ужасных снов, хотелось как-то взвинтить себя.
Кузор и Жулонбин играли в шахматы. Они знали, что покупателю и торговцу не следует мешать, они делали вид, что ничего не слышат и не видят, что они погружены в шахматную игру.
После ухода Анфертьева потребитель снов сидел мрачный и задумчивый. Сам он утерял способность видеть сны.
Жулонбин и Кузор вышли вместе.
– У матери Локонова, – сказал мечтательно Жулонбин, – должно быть, много интересных вещей сохранилось. Вот бы ее пощипать...
– Да неудобно, – ответил Кузор, – все же она моя хорошая знакомая.
– Да, конечно, – согласился Жулонбин, думая, что лучше действовать одному. – Конечно, вы правы.
– Я слышал, у вас хорошо представлены спичечные коробки, – сказал Кузор, – вот бы мне взглянуть. Вот новость! Существует общество собирания мелочей старого и нового быта. Где оно помещается – не знаю, слухи носятся, что они достали замечательную коллекцию японских спичечных коробков. Японские – не чета нашим, в виде старинных гравюр, с круглолицыми богами и длиннобородыми духами, с лотосами, воздушными пейзажами. Вообще, нам бы следовало с этим обществом связаться. Не знаете ли вы, где это общество помещается? Говорят, его основал какой-то инженер, связался с Японией, Польшей и чуть ли не с Индокитаем.
– Не слышал, – ответил Жулонбин, – только ведь меня рисунки на коробках не интересуют, меня совсем другое интересует.
– Да, да, – сказал Кузор, – вас и содержание автографов не интересует. А правда, вы собираете огрызки карандашей? – добавил он. – И человеческие пупки тоже? Про вас ведь тоже ходят целые легенды!
Жулонбин выпрямился.
Он сказал:
– Однако мне пора, вот и мой дом. Все же, пожалуй, нам следует связаться с кружком инженера.
Ночью Жулонбин разложил спичечные коробки.