Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)

Донцова Дарья

– Хочешь курить, ступай на балкон.

Я покорно шагнула к двери.

– Да не на этот!
– взвился полковник.
– Не смей затаптывать место происшествия, иди на другую лоджию.

Я повиновалась. Ленкина квартира угловая, и в ней два балкона. На один можно попасть из кухни, на другой - из большой комнаты. Впрочем, кухонный больше похож на веранду. Олег в свое время застеклил его, но не так, как у всех, а очень красиво. Бока и крыша сделаны из разноцветных кусочков стекла, а спереди он не застеклен. Ленка очень любит этот балкон, весной и летом

частенько пьет там кофе. Вторая же лоджия просто превращена в склад, где хранится всякая чепуха.

Я пробралась между коробками, лыжами, запасным колесом от "Жигулей" и, опершись на парапет, стала бездумно смотреть вниз. У дома отчего-то стояли две "Скорые помощи". Естественно, там толпилась куча зевак. Из подъезда показались санитары. Мое сердце тревожно сжалось. Двое крепких парней в коротких темно-голубых халатах легко тащили носилки, на которых лежал.., черный, наглухо закрытый пластиковый мешок.

Я уронила недокуренную сигарету и заорала:

– Дегтярев!

– Ну что еще?
– высунулся на лоджию недовольный полковник.
– Только не говори, что тут еще кто-то лежит с простреленной головой!

Но я, не обращая внимания на его идиотскую шутку, ткнула пальцем вниз:

– Лена умерла!

– С чего это тебе пришло в голову?
– изумился Александр Михайлович, глядя, как грузят в машину носилки.

– Так тело в мешок положили!

– Это не Лена.

– А кто?
– подскочила я.
– Больше никого в квартире не было!

– Дежурная из подъезда, - пояснил Дегтярев.

Я попятилась:

– Баба Клава?

– Да, лифтерша, - продолжал Александр Михайлович, - ее нашли на полу, около столика.

Очевидно, она не хотела пускать в подъезд этих отморозков, а они в нее выстрелили. Точно в глаз попали, так что скончалась она мигом, наверное, и вскрикнуть не успела.

Ноги мои подкосились, я рухнула на коробку, набитую ненужным шмотьем. Вот почему бабы Клавы не было на посту, когда я вошла в подъезд.

Она вовсе не бегала в туалет, а лежала под столом мертвая.

***

В Ложкино я приехала в состоянии, близком к истерическому. Мало того что я узнала про "воскрешение" Олега, смерть бабы Клавы и ранение Ленки, так еще Дегтярев заставил меня чуть ли не сто раз повторить историю с конвертом и деньгами. Долларов в квартире не нашли, и мне стало понятно, что бедная Ленка - жертва грабителей, которые зашли в открытую квартиру.

Дома было тихо, Аркадий и Зайка, естественно, на работе, Машка возвращается около девяти вечера, а Аньку и Ваньку, моих внуков, няня повела на занятия. Близнецам только-только исполнилось два года, но Зайка нашла учебный центр "Грамотей", где таких крошечных детей обучают математике, рисованию, чтению и пению. Честно говоря, мне, педагогу с многолетним стажем, непонятно, каким образом можно объяснить малышам нотную грамоту и о каком чтении идет речь, если Ванька еще плохо говорит. Но спорить с Зайкой - дело бесполезное. Если Ольге что-то взбредет в голову, отговорить ее от этого шага не способен никто, а уж тем более

я.

Чувствуя огромную усталость, я вошла в столовую в надежде хлебнуть кофейку в одиночестве и тут же узрела тщедушную фигуру Генри. Вот черт, совсем забыла, что к нам заявился Генка вместе с профессором-орнитологом. Ну почему вчера я не послушалась Зайку? В Москве и впрямь полно гостиниц, куда можно отвезти незваных гостей.

Правда, номера в них невероятно дороги, но у нас-то есть деньги!

– Чудесная стоит погода на дворе, - приветливо улыбнулся Генри, вроде еще зима, но все уже свидетельствует о приближении карнавала.

– Какого карнавала?
– испугалась я.

Нам сейчас только не хватает толпы людей, одетых в костюмы пиратов, гномов и разбойников. Надеюсь, Генри не думает, что в его честь мы собираемся дать костюмированный бал!

– Извините, - мягко усмехнулся Малкович, - иногда я могу употребить не то слово. Мы, этнические русские, дома всегда говорим на родном языке, но, поскольку последним человеком, который посетил Москву, была моя бабушка, то, естественно, я иногда ошибаюсь. Карнавал - это такое веселое мероприятие, которое устраивают в России, провожая зиму. Одеваются в чудные наряды, жгут костры, поедают блины с икрой.

– Вы имеете в виду Масленицу, - сообразила я.
– Но ряженые по улицам у нас не ходят.

– Да?
– вежливо удивился Генри.
– А вот бабушка утверждала наоборот. Рано утром слуги входят в спальню хозяев, без приглашения, в обычные дни они себе подобного, естественно, не позволяют, но в Масленицу можно. Девушки одеты в красные сарафаны...

– Простите, Генри, - не утерпела я, - а когда ваша бабушка последний раз посещала Россию?

– Она уехала из Москвы в тысяча девятьсот восемнадцатом году, пояснил орнитолог, - убежала от Гражданской войны, голода и репрессий. Больше ей не довелось побывать в родимых краях, и бабушка очень тосковала, вспоминая, какая была интересная жизнь: балы, концерты.

– С того времени у нас много чего изменилось, - пробормотала я, война была с сорок первого по сорок пятый. Потом социализм строили, затем вновь произошла революция... Вашей бабушке небось не очень бы понравилось в Москве в тридцать седьмом году. А вы сами зачем приехали?

Генри откашлялся:

– Я изучаю оранжевого гуся.

– Кого?

– Неужели вы никогда не слышали о нем?
– изумился, в свою очередь, он.

– Нет.

– Позвольте, я объясню.

Я кивнула и откусила от яблочного пирога.

Похоже, покоя не будет, так хоть узнаю, что это за гусь.

– Возле городка Юм, о, это маленькое местечко, тихое, провинциальное, - начал лекцию Генри, - есть уникальное место, озеро Так. Собственно говоря, оно представляет собой небольшое водяное пространство, ничем не примечательное, кроме одного. Озеро избрали для обитания гуси очень редкой породы...

Я слушала вполуха. Как все люди науки. Генри был излишне говорлив, его рассказ изобиловал ненужными деталями с заумными подробностями.