Гарпия
Шрифт:
– Вас не смущает ветер?
– Нет.
– Отправить с вами бакалавра?
Кручек посмотрел на турристанца, и тот кивнул: мол, зачет по левитации я сдал. Зато Андреа Мускулюс отчаянно замотал головой. Малефик не боялся ничего, кроме жены и высоты.
– Это лишнее. Потом я спущусь, и мне укажут на ошибки.
– Хорошо. Приступайте.
Проводив гарпию взглядом, Кручек вернулся к группе. Студенты успели распределиться по интересам. Пятнадцать человек, включая, как ни странно, Марысю, отошли к турристанцу.
Девиц он вместо ладони тыкал прутиком.
– Не отклячивай задницу! – донеслось до Кручека. – Простите, сударыня! Я хотел сказать: уберите прогиб в пояснице… Как вас зовут, сударь? Хулио, мало каши ел…
Ученики бакалавра заняли куда больше места, чем птенцы Мускулюса. Танец – это вам не забор подпирать. Турристанец раздал всем колпаки, показал медленное кружение – и студенты начали упражнение, стараясь не обронить колпак с головы. Раскинув руки, вертясь, кто во что горазд, они слушали замечания бакалавра. Тот ходил между первокурсниками, словно по широкому проспекту – казалось, лишь чудом можно не задеть плясунов, и это чудо во власти бакалавра.
– Что мешает плохому танцору? Правильно, отсутствие чувства ритма…
Кручек отошел в сторону и присел на лавочку. Вмешательства не требовалось. Первое знакомство – поверхностное. Потом начнутся практикумы, молодежь втянется, поймет, чего от них хотят… Вспомнив про гарпию, он задрал голову вверх. Келена кружила над двором. Раскинув крылья, держа голову в положении, не слишком естественном для птицы, она парила в вышине, и ласточки шарахались от гарпии прочь.
Колпак, понял доцент. Она удерживает на голове воображаемый колпак. Отлично. Теперь раскинуть руки… Сообразив, какую глупость сморозил, он тихо засмеялся. Или руки, или крылья. Одно исключает другое.
– Обратите внимание, мастер…
Рядом с лавочкой стоял бакалавр. Оставив подопечных, увлеченных новыми ощущениями, турристанец тоже наблюдал за гарпией.
– Она нашла способ верно расположить руки. Ладони перед грудью, правая обращена вверх, левая – вниз. Размах не нужен. Крылья вполне обеспечивают область захвата маны. Вы считали ее мана-фактуру? Для меня это слишком далеко…
– Сейчас…
Доцент перевел зрение в «птичий сектор». Расстояние его не смущало. Ага, накопление имеет место. Веретенца крутятся, пряжа мотается. Считывая мана-фактуру демонстрантов, гарпия потратила 0,012 декасингеля. Две трети затрат она уже компенсировала. Еще десять кругов, и она восстановится полностью. Другое дело, что это – слезы, а не восстановление. Выше среднего уровня ей все равно не подняться. Естественный предел миксантропа не позволит. Выражаясь образно, взлетела, но не к звездам.
Хотя процесс налицо.
– Все в порядке. У нее получается.
– Я так и думал.
– С «Великой Безделицей» будет сложнее.
– Парение?
– Не знаю…
Внезапный порыв ветра ударил его по лицу. Резко похолодало. Захлопали шторы в открытых окнах здания. Все, кто был в аудиториях и коридорах университета, кинулись закрывать створки. Клацнули запорные щеколды. Первокурсники бросили кружиться, отлипли от забора – и с вопросом уставились на доцента. К счастью, вопрос разрешился
– Все свободны!
Народ хлынул под крышу. Кручек замахал руками, пытаясь привлечь внимание гарпии, и случайно заметил на четвертом этаже, со стороны учебного бестиария, окно, которое осталось распахнутым. Опершись о подоконник, закутав плечи мантильей, в окне пустой аудитории маячила Исидора Горгауз.
Сперва он не понял, что делает Горгулья. А когда понял – сердце ухнуло в жаркую, свистящую пропасть. Этика преподавателя, честь и совесть, закон и мораль – профессор Горгауз была сейчас далека от таких пустяков. Словно дед, погибший давным-давно от «похищения души», восстал из гроба, заполнив внучку целиком, как клинок – ножны. Ничего не осталось для Горгульи, кроме неба, где маячила проклятая гарпия, и туч над морем.
Исидора звала бурю.
Первым побуждением Кручека было кинуться наверх. Прекратить, остановить; не позволить. Но он знал: не успеет. Слишком далеко. Левитировать? – он давно не летал, и боялся, что на подъем уйдет еще больше времени, чем на беготню. Да и смех один – кашалот в сюртуке поднимается в небо, грозя кулаком профессору Горгауз. Начать бороться за погоду? – он мало что смыслит в ветрах. Исидора – бранный маг в отставке, их учили бить ураганами… Закричать отсюда? – нельзя. Начнутся сплетни. Не избежать выговора от ректора – насчет Горгульи еще доказать надо, а его вопли каждый услышит…
«Ничего не докажу. Ничего. Воздействия такого характера не оставляют следов. Остаточные эманации чар рассасываются в природном явлении. Вигилы Тихого Трибунала не найдут доказательств. А в аудитории никого нет. Она одна. И во дворе никого нет. Я один. Ничего не докажу: мое слово против ее слова…»
От бессилия в животе таяла мерзкая ледышка.
С визгом крутанулся флюгер на крыше двухэтажного флигеля. Смерчики пыли заплясали по двору, подражая танцору-бакалавру. Ветер уперся лбом в забор, играя мышцами. На миг выглянуло куратор-солнце. Горсть желтого огня выплеснулась на университет, заиграла в витражах. Мир замер в шатком равновесии.
Что-то произошло. Кручек не знал, что именно.
Плетя зовущую паутину, Исидора сбилась. Скверное зрение не позволяло доценту увидеть подробности, но он не сомневался – кровь бросилась Горгулье в лицо. Воображение живо подсказало: раздуваются ноздри тонкого, орлиного носа, на скулах выступил злой румянец. В глазах, на игольном острие зрачков, пляшут легионы бесов…
Куратор почуяла врага.
Направление ветра изменилось. В небе наметился просвет; тучи, сталкиваясь, топтались над кромкой берега. Овцы потеряли вожака. Сейчас пастух щелкнет бичом, гоня отару на другое пастбище… Гарпия по-прежнему кружила в поднебесьи, не подозревая об угрозе. Ее слишком увлекло накопление маны, догадался Кручек.
Он наскоро оглядел двор – и увидел Марысю Альварес.
Капитанская дочка стояла под кленом. В руке она держала сорванную ветвь, которой обмахивалась на манер веера. Повинуясь движениям ученицы Суховея, буря топталась на месте. Миловидная простушка, Марыся внезапно исполнилась грозной, убийственной красоты. Что-то от гарпии, от Келены-Темной, объявилось в девушке. Губы шевелились, бормоча заклятия – по чаровому отпечатку доцент видел, как трудно дается Марысе противоборство с Горгульей…