Гарпунер
Шрифт:
— Делай что хочешь Витя! Хоть камбуз поджигай, но что бы они от нас отстали! — быстро дает добро капитан, а в глазах его загорается надежда.
— Как загорится, пусть радист SOS, в эфир орёт и помощи требует! — уже на ходу выдаю я свои мысли капитану.
Я пулей лечу в машинное отделение, и уже через минуту, вместе с двумя механиками мы возимся на ботдэке. Две бочки по каждому борту, одна ближе к корме, а вторая возле надстройки варварски ломаются, мы выбиваем из них верхние крышки и льем из канистры мазут. Свист осколков и накрывающие нас с головой волны только подгоняют нас делать всё быстрее. Вот первая бочка, подожжённая
— Выходи на связь с япошками, говори, что в нас попали и мы тонем! Быстрее! Если они отреагируют, проси помощи! Если нет, сообщишь на мостик и дальше Владик долби!
— Мы чё, сдаёмся? — спрашивает меня наш «маркони», снимая наушники.
— Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! — процитировал я фразу из героической песни, как раз подходящую к нашему случаю. А что? Там тоже русские с японцами рубились, и как раз против превосходящих сил противника, как раз наш случай — Мы Сашка решили им женщин и детей передать! Так как женщин у нас нет, то только детей получается. Тебя отдадим, и Толяна Ашурова! Потому что вы ей богу как дети! Ну и ещё Бивнева можно отдать, а то он всё время ноет как баба! Делай, что тебе сказали и лишних вопросов не задавай балбес! Надо так!
— Сам балбес! — обиженно буркнул радист и отвернулся от меня к рации, а старпом только усмехнулся и хлопнул меня по плечу.
— Иди Витька, делай что задумал, а за рацией и нашем «дитеткой» я прослежу!
Стрельба прекратилась внезапно. Вот только что наш окутанный дымом китобоец вертелся среди разрывов, и вот мы уже спокойно идём, пробиваясь только через волны штормового моря. Старпом поднимается на мостик и сообщает нам новости.
— Они высылают за нами катера, сказали ожидать помощи. Какой дальше план? — обратился старпом к капитану.
— Вот он пускай скажет какой план — как-то зло кивает на меня капитан вытирая пот с лица. Ему жарко, несмотря на лютый холод — у нас всё по плану Жохова. Постреляли по японцам из гарпунной пушки, они по нам из морских орудий в ответ отстрелялись, китобоец побит осколками и только чудом снаряд не словил или ниже ватерлинии пробоину не получил, дымит, мы во время тайфуна в открытом море и почти без угля, а за нами плывут катера со злыми японскими солдатами. По-моему, у него все «планы» просто идеальные.
— Ты не прав, командир — выступил на мою защиту старпом — теперь то понятно, что «Алеут» и наших из бухты не выпустят, раз по нам даже из пушек пулять начали, нужно срочно связываться с Владивостоком. Так что правильно мы всё делали. Говори Виктор, чего дальше нам делать, раз только ты один из нас хоть что-то соображаешь.
— Валить надо, что ещё то делать?! Пусть катера подойдут поближе, а потом сообщим японцам, что мы починились и больше в помощи не нуждаемся и ходу! Отойдём подальше, а потом малым ходом пойдём в сторону Сахалина, искать связь. В крайнем случае
— Так и запишу! Совсем охренел молодой! Гарпунёром стал так теперь умнее нас себя считаешь?! — капитан закусил удила, хотя во время обстрела он вёл себя более чем достойно. Видимо наступил «отходняк» у человека и сейчас он выплескивает свой гнев и страх на том, кто больше всего для этого подходит — иди и туши свои костры, дышать нечем!
— Не пойду! Как только мы дадим ход и катера отойдут, по нам снова могут огонь открыть! Лучше дым глотать, чем осколки из задницы выковыривать! — я не сдвинулся с места.
Наш спор прервал старший механик, который поднялся на мостик с обеспокоенным видом. Он был весь мокрый, хотя насколько я помню, на палубе до этого не появлялся.
— У нас течь в кочегарке! И это только пол беды. Судя по всему, вал погнуло, вибрация сильная. — добавил он дровишек в разгорающуюся сору.
— Ну вот! Я так и думал, что добром это всё не кончиться! — взвился капитан — сильная течь?
— Не сильная, но пробоина не одна, а та что возле вала очень уж неудобная, заделать её изнутри не сможем, только воду откачивать. Осколок пробил корпус в корме, от этого скорее всего и проблемы с валом.
— Какой ход держать сможем и как долго? — включился в разговор старпом.
— Какой ход не скажу, смотреть надо, а как долго… Угля у нас, почти нет! — сказал, как отрезал стармех — ладно, вы тут думайте чего делать, а я пошёл. Нужно подключать и контролировать насосы.
Как только механик скрылся из вида, я снова заговорил.
— Решай капитан, времени мало, но как по мне, нужно уходить несмотря ни на что! Япошки нас, за наши выкрутасы, по голове не погладят, и заметь, никто до сих пор не знает про положение флотилии.
— А! Черт с вами! Действуем! — мрачно махнул рукой капитан, отворачиваясь от меня. Понятно, кого виновным во всех наших бедах назначил капитан, это Жохов, а не япошки всех чуть под монастырь не подвел! А то, что капитан ведёт себя как амёба и никаких решений не принимает, так это так и надо!
Как только японские катера, преодолевая крутую волну, подошли к нам достаточно близко, «Энтузиаст» ожил. Снова развернувшись в открытое море, мы дали полный ход. Катера какое-то время ещё шли за нами, но куда в штормовом море маленькому катеру против «заточенного» под такую непогоду китобойца тягаться? Мы уверенно разрывали дистанцию, пока японские военные не поняли всю бесполезность своих действий и не повернули обратно. А пушки по нам так больше и не выстрелили…
Связь с Владивостоком удалось поймать только ближе к обеду, когда мы, отойдя достаточно далеко от острова, повернули к берегам Сахалина. Связь была не ахти, но всё же с пятое на десятое можно было общаться с береговым начальством. Доложив обо всех проблемах, которые возникли у флотилии, капитан получил благодарность и распоряжение спасать судно любой ценой. Владивосток обещал направить нам на помощь ближайшие к нам советские суда. В это время у нас уже почти не осталось угля от слова «совсем», а вибрация вала и течь только усиливались.