Гарри и попугай
Шрифт:
— Гарри, — попросила мама, когда он с грохотом пролетел по коридору, ведущему из кухни в гостиную. — Ты не мог бы делать это у себя в комнате? — В её словах сквозило бесконечное терпение, которому она выучилась за десять лет, что растила сына.
— Р-р-р!.. — взревел Гарри и, развернув мотоцикл, взлетел по лестнице на второй этаж. «Не переживай, мама, — подумал он. — Скоро я куплю тебе дом побольше. А папа сможет забрать один из моих „роллс-ройсов“».
Когда Гарри наконец заслышал шум колёс пятилетнего папиного форда,
— Папа! Дядюшка Джордж умер! А письмо, представляешь, в нём его последняя воля! Я не понял ни слова, но ты же мне всё объяснишь? Пойдём, мам. Папа прочтёт нам завещание!
Господин Холдсворт опустился в кресло и взял в руки бумаги. Несколько минут он читал их про себя, а потом тихонько засмеялся.
— Что? — спросила мужа госпожа Холдсворт. — Он что-то оставил Гарри?
— Да, оставил.
— Своё состояние? — завопил Гарри.
— Состояние? — усмехнулся отец. — Боюсь, что нет, Гарри. Старик был небогат, а то немногое, что имел, оставил университетской библиотеке. И всё же тебе достанется самое ценное его имущество.
— Что же? — выпалил Гарри.
— Попугай.
Глава вторая
«Моему двоюродному внуку Гарри Холдсворту, с которым я, к несчастью, не был знаком, я завещаю своего верного товарища, скрасившего последние сорок лет моей жизни, африканского серого попугая, откликающегося на имя Мэдисон.
Я сделал такой выбор осознанно, поскольку вышеупомянутый Гарри Холдсворт — единственный известный мне родственник мужского пола, пребывающий в возрасте, подходящем для унаследования Мэдисона, поскольку попугай а) может прожить на белом свете ещё сорок лет и б) как и я, не слишком-то привык к женскому обществу». В конце пункта 15 «Последней Воли и Завещания» профессор Джордж Холдсворт в подтверждение всего вышесказанного поставил свою личную подпись.
Далее в завещании говорилось, что дядя Джордж заранее позаботился о том, чтобы двоюродный внук избежал денежных трат и бюрократических проволочек.
— Авиадоставка оплачена, — сказал отец Гарри. — К тому же тебе будет выплачена некая сумма, необходимая для покупки просторной клетки и птичьего корма на целый год. По истечении этого года попугай перейдёт на твоё полное обеспечение.
— Ещё на сорок лет? — ужаснулся Гарри. — Хочешь сказать, что я должен заботиться о птице, пока мне не стукнет пятьдесят?
— Возможно, попугай умрёт раньше, дорогой, — успокоила его мать.
— К тому же, — подхватил отец, — вдруг ты его полюбишь. Вдруг он говорящий. Дядюшка Джордж был выдающимся учёным современности в области
— А что такое лингвистика? — спросил Гарри.
— Это наука о языке. О словах в частности, а значит, велик шанс, что попугай знает хотя бы несколько словечек.
— И я смогу брать его в школу, — просиял Гарри. — Он будет сидеть у меня на плече, как попугай из «Острова сокровищ».
Гарри тут же принялся ковылять по комнате, сверкая глазами и прихрамывая, как одноногий пират.
— Пиастры! Пиастры!
— Ты никуда его не возьмёшь, — строго сказала мама. — На выходных вы с папой купите надёжную клетку. Я не хочу, чтобы попугай летал по всему дому и гадил.
— Наверняка попугай приучен жить в доме, — с надеждой предположил Гарри.
— Не глупи, Гарри. Птицы не могут…
— Чего не могут?
— Птицы просто…
— Твоя мама хочет сказать, что птицы просто делают это, когда им вздумается, — заключил господин Холдсворт. — В любом случае нужно сначала поглядеть, что этот… как его там зовут?.. — Папа снова заглянул в завещание. — …Мэдисон… Что этот Мэдисон собой представляет. Он уже скоро будет здесь.
Так всё и произошло. Через пару недель, в субботу, Мэдисон уже был в Англии.
Когда из аэропорта Нью-Йорка в лондонский аэропорт сообщили о прибытии попугая, семью Холдсворт охватила лёгкая паника. Ну отчего дядюшка Джордж не отдал попугая в зоопарк или цирк? Всё бы ничего, думали родители Гарри, если бы их сын был в восторге от такого подарка или хотя бы просто рад. Но нет, мальчик выглядел на редкость подавленным. В таком же подавленном состоянии он ждал приезда фургона, в котором томился его товарищ на ближайшие сорок лет.
Покупка клетки прошла даже весело. Дядюшка не поскупился, и Гарри с папой приобрели самую просторную птичью клетку, смахивающую на целый вольер. Но чем больше Гарри смотрел в то памятное утро на блюдца с зёрнышками и водой, пол, посыпанный песком, и открытую дверцу, тем сильнее его сердце сжимала тревога.
«Держу пари, эта дурацкая птица клюётся, плохо пахнет и не знает ни слова. Зато вопит день-деньской или выкрикивает всякую чепуху, типа „привет“ или „тётя Мотя“. А я буду слушать эту дребедень, пока не состарюсь! Между прочим, я птиц вообще не люблю, а этого попугая тем более».
И вот раздался звонок.
Когда клетку-контейнер водрузили на стол в гостиной, Холдсворты прильнули к вентиляционным дырочкам и разглядели внутри силуэт. Попугай не кричал, только слегка скрёбся лапкой о дно клетки.
— Он жив, — разочарованно протянул Гарри.
— Давайте скорей выпустим беднягу наружу, — засуетился отец. — От Америки до нас долгий путь. Ну, Гарри, открой крышку.
— А вдруг он улетит?
— Не думаю, он только что проделал три тысячи миль и, должно быть, очень устал. Ну давай же, открывай.