Гарри Поттер и Дары Cмерти
Шрифт:
– Дадли, – отозвался Гарри, – впервые за всю свою жизнь ты произнёс нечто умное.
Он понял, что выиграл это сражение. Если Дадли испуган настолько, что готов принять помощь Ордена, родители отправятся с ним: о расставании с Дидинькой и речи никакой идти не могло. И Гарри взглянул на дорожные часы, стоявшие на каминной полке.
– Они будут здесь минут через пять, – сказал он и, не услышав ни от кого из Дурслей ответа, вышел из гостиной. Будущее прощание – и, вероятно, навсегда – с тётей, дядей и двоюродным братом нисколько его не огорчало, однако
Вернувшись в свою спальню, Гарри бесцельно порылся в рюкзаке, затем просунул между прутьями клетки, в которой сидела Букля, несколько совиных орешков. Букля лакомством пренебрегла, и орешки со стуком упали на дно клетки.
– Мы уже скоро уедем, очень скоро, – сказал сове Гарри. – И тогда ты снова сможешь летать.
В дверь позвонили. Гарри поколебался немного, потом вышел из спальни и спустился вниз – ожидать, что Гестия и Дедалус справятся с Дурслями без его помощи, почти не приходилось.
– Гарри Поттер! – пропищал, как только он открыл дверь, взволнованный голос, и маленький человечек в сиреневом цилиндре отвесил ему низкий поклон. – Большая честь, как и всегда!
– Спасибо, Дедалус, – сказал Гарри, коротко и смущённо улыбнувшись темноволосой Гестии. – Я очень благодарен вам за приход сюда… Они здесь, мои тётя, дядя и кузен…
– Приятного вам дня, родичи Гарри Поттера! – радостно произнёс, вступив в гостиную, Дедалус.
Дурслям такое приветствие удовольствия явно не доставило, и Гарри испугался, что они, того и гляди, опять передумают. Дадли, увидев волшебника и колдунью, потеснее прижался к матери.
– Вижу, вы уже уложились и готовы отправиться в путь. Превосходно! План, как наверняка рассказал вам Гарри, прост, – сообщил Дедалус, извлекая из жилетного кармана огромные часы и вглядываясь в них. – Мы отправляемся в путь раньше Гарри. Поскольку пользоваться магией в вашем доме небезопасно – Гарри ещё не достиг совершеннолетия, и такой поступок может дать Министерству повод для его ареста, – мы отъедем, ну, скажем, миль на десять, а затем трансгрессируем в безопасное место, которое для вас подобрали. Вы ведь, я полагаю, машину водить умеете? – учтиво осведомился он у дяди Вернона.
– Умею ли я? Конечно, чёрт побери, умею! – выпалил дядя Вернон.
– Весьма разумно с вашей стороны, сэр, весьма. Лично меня все эти кнопки и рычаги совершенно сбивают с толку, – сказал Дедалус. Он явно полагал, что говорит Вернону Дурслю нечто лестное, а тот прямо на глазах, с каждым произносимым Дедалусом словом, терял доверие к так называемому плану.
– Даже рулить, и того не умеет, – негромко пробормотал он, и усы его гневно встопорщились, но, к счастью, ни Дедалус, ни Гестия слов этих вроде бы не услышали.
– Вы, Гарри, – продолжал Дедалус, – подождёте здесь вашу охрану. В наших приготовлениях кое-что изменилось…
– То есть? – тут же спросил Гарри. – Я думал, за мной явится Грозный Глаз и мы
– Нет, – сказала скупая на слова Гестия. – Грозный Глаз вам всё объяснит.
Дурсли, которые слушали их разговор, но, судя по лицам, ничего в нём не понимали, разом подпрыгнули, услышав громкий голос, взвизгнувший: «Поторопись!» Гарри тоже заозирался, однако тут же сообразил, что голос этот принадлежит карманным часам Дедалуса.
– Вы правы, график у нас очень плотный, – сказал Дедалус и, кивнув часам, вернул их в жилетный карман. – Мы хотим, чтобы ваше, Гарри, отбытие из дома совпало по времени с трансгрессией ваших родичей. Таким образом, защитные чары разрушатся в тот миг, когда все вы устремитесь к безопасности. – Он повернулся к Дурслям: – Итак, всё уложено и все готовы к дороге?
Никто ему не ответил: дядя Вернон всё ещё с испугом таращил глаза на вздувшийся жилетный карман Дедалуса.
– Возможно, нам следует подождать в прихожей, Дедалус, – негромко сказала Гестия, явно считавшая, что с их стороны было бы бестактностью торчать в гостиной, пока Гарри и Дурсли будут любовно прощаться, проливая, быть может, обильные слёзы.
– Не стоит, – столь же негромко произнёс Гарри, однако дядя Вернон сделал дальнейшие объяснения ненужными, громогласно объявив:
– Ладно, парень, выходит – прощаемся.
Он протянул Гарри правую ладонь для рукопожатия, но в самый последний миг спасовал и просто сжал её в кулак и помахал им вверх-вниз, точно метроном.
– Ты готов, Дидди? – спросила тётя Петунья, суетливо проверяя замок своей сумочки, что избавляло её от необходимости смотреть на Гарри.
Дадли не ответил, он просто стоял, слегка приоткрыв рот, – и вдруг показался Гарри немного похожим на великана Грохха.
– Ну так пошли, – сказал дядя Вернон.
Он почти уже дошёл до двери гостиной, когда Дадли пробормотал:
– Не понимаю.
– Чего ты не понимаешь, миленький? – спросила, взглянув на сына, тётя Петунья.
Дадли поднял большую, как окорок, ладонь и указал ею на Гарри:
– А он чего с нами не едет?
Дядя Вернон и тётя Петунья словно вросли в пол – оба глядели на Дадли так, точно он объявил, что желает стать балериной.
– Что? – громко спросил дядя Вернон.
– Почему он не с нами тоже? – спросил Дадли.
– Ну, он… ему не хочется, – ответил дядя Вернон и, обратив на Гарри свирепый взгляд, добавил: – Ведь тебе же не хочется, так?
– Ни капельки, – ответил Гарри.
– Вот видишь, – сказал дядя Вернон Дадли. – Ладно, пошли, ехать пора.
Он вышел из гостиной, открыл входную дверь, но Дадли так и стоял на месте, да и тётя Петунья, сделав несколько неуверенных шагов, тоже остановилась.
– Теперь-то что? – рявкнул, снова появившись на пороге гостиной, дядя Вернон.
Походило на то, что Дадли старается как-то справиться с мыслями, слишком сложными для словесного выражения. После нескольких секунд мучительной внутренней борьбы бедняга наконец произнёс: