Гарри Поттер и методы рационального мышления
Шрифт:
В этом, —с горькой укоризной отметил внутренний пуффендуец, — тоже виноват ты.
Но к тому времени, как Гарри дошёл до пуффендуйского стола, Невилл уже сидел и ел пирожки с сосисками и инжирным соусом.
Руки Невилла дрожали, но он отрезал кусочки еды и ел их, не роняя.
— Привет, генерал, — голос Невилла лишь чуть-чуть дрогнул. — Ты прошлой ночью дрался на дуэли с Беллатрисой Блэк?
— Нет, — ответил Гарри. Его голос тоже почему-то дрогнул.
— Я так и думал, —
Пуффендуйцы, собравшиеся вокруг него, испуганно ахнули.
— Если она придёт за тобой, — хрипло выдавил Гарри, если это всё чудовищная ошибка, если это всё была ложь, —я буду защищать тебя даже ценой своей жизни, — я не позволю, чтобы ты пострадал по моей вине, и не важно, какой ценой,— но я не буду помогать тебе охотиться за ней, Невилл. Друзья не помогают друзьям совершить самоубийство.
Вилка Невилла замерла у рта.
Затем Невилл положил кусок сосиски в рот. Прожевал.
Проглотил.
— Я не имел в виду прямо сейчас.Я имел в виду после окончания Хогвартса.
— Невилл, — Гарри старался тщательно контролировать голос, — я считаю, что даже после окончания школы это по-прежнему может быть крайне дурацкой идеей. Её будут выслеживать гораздо более опытные авроры... — ой, стоп, так не годится...
— Послушай его! — крикнул Эрни Макмиллан.
— Невви, пожалуйста, задумайся, он прав! — добавила более старшая девочка из Пуффендуя, стоящая рядом с Невиллом.
Невилл встал:
— Пожалуйста, не ходите за мной.
И Невилл пошёл прочь. Гарри и Эрни, а также ещё несколько пуффендуйцев, непроизвольно шагнули следом.
Невилл сел за стол Гриффиндора. Издалека, на грани слышимости, донеслись его слова:
— После окончания школы я собираюсь выследить её и убить. Кто со мной?
Раздалось как минимум пять «да», а затем послышался громкий голос Рона Уизли:
— Эй, вы, становитесь в очередь. Я сегодня получил письмо от мамы, она просила передать, что у неё преимущественное право.
Кто-то сказал:
— Молли Уизлипротив Беллатрисы Блэк?Да, отличная шутка...
Рон в ответ потянулся к тарелке и взвесил в руке кекс...
Кто-то тронул Гарри за плечо. Он обернулся и увидел незнакомую старшеклассницу в мантии с зелёной оторочкой, которая сунула ему в руки пергаментный конверт и торопливо удалилась.
Гарри на мгновение уставился на конверт. Затем направился к ближайшей стене. Нельзя сказать, что это обеспечивало ему надёжное уединение, но лучше, чем ничего. К тому же Гарри не хотел создавать впечатления, что он пытается спрятаться.
Это была слизеринская система доставки сообщений, которая использовалась, когда кто-нибудь хотел
Гарри дошёл до стены, засунул конверт под мантию, открыл его под одеждой и осторожно бросил взгляд на записку:
«Класс слева от кабинета Трансфигурации, в 8 утра.
Л.Л.»
Гарри уставился на пергамент, пытаясь вспомнить, знает ли он кого-нибудь с инициалами Л.Л.
Его разум искал.
Искал...
Нашёл:
— Девочка из «Придиры»? — недоверчиво прошептал Гарри и захлопнул рот. Ей только десять лет, и её в принципе не должно быть в Хогвартсе!
* * *
Послесловие: Лесат Лестрейндж.
В восемь утра Гарри стоял в заброшенном классе, следующим за кабинетом Трансфигурации, и ждал. По крайней мере он успел немного поесть перед встречей с очередным бедствием — Луной Лавгуд...
Дверь класса отворилась, и Гарри отвесил себе сильныймысленный пинок.
И об этом он тоже не подумал, хотя обязанбыл.
Строгая мантия с зелёной оторочкой сидела на юноше криво, красные пятнышки на ней были очень похожи на крохотные капли свежей крови. Судя по всему, краешек его рта был чем-то порезан, а затем вылечен — с помощью Эпискейили какого-то другого слабого медицинского заклинания, которое не в состоянии полностью залечить рану.
Лицо Лесата Лестрейнджа было покрыто слезами. Свежими слезами, полувысохшими слезами, и в его глазах виднелась влага — знак того, что слёзы ещё не закончились.
— Квиетус, — произнёс юноша. — Хоменум ревелио.
Он произнёс ещё несколько заклинаний. Гарри в это время отчаянно пытался что-то придумать, но тщетно.
Затем Лесат опустил палочку и убрал её в складки мантии. После чего медленно опустился на колени на пыльный пол класса.
И столь же медленно склонился так, что его лоб коснулся пыли. Гарри хотел что-нибудь сказать, но потерял дар речи.
Лесат Лестрейндж хрипло заговорил:
— Моя жизнь принадлежит вам, мой лорд, как и моя смерть.
— Я, — начал Гарри и запнулся. В горле застрял огромный комок и говорить было трудно. — Я...
Не имею к этому никакого отношения, должен был сказать он, он должен был сказать это сразу же, но в то же время и невиновному Гарри было бы сложно вымолвить эти слова...