Гарри Поттер и Обитель Бессмертия
Шрифт:
— Куда? — поинтересовался Гарри.
— Встретиться с ним, — пояснила Плакса Миртл, как будто ничего естественнее быть не могло. — В Комнате необходимости, он считает, будет удобно. Сегодня, после уроков.
— Мы должны встретиться один на один? — уточнил Гарри, и мысль его заранее нарисовала все детали малфоевской ловушки.
— Нет, только этого не хватало! — возмутилась Миртл. — Я-то помню, чем это у вас обычно заканчивается.
— Так с кем намерен придти Малфой? — спросил ее Гарри, садясь и натягивая очки.
— Он приведет всех своих друзей, — проинформировала Плакса
— В таком случае, я приведу своих, — заявил Гарри.
Плаксу Миртл это вполне устроило; во всяком случае, она сразу же попрощалась и улетела. Она разбудила его окончательно. Поэтому Гарри некоторое время лежал, обдумывая, надо ли связываться с Орденом, и убедил себя в том, что вовсе не обязан этого делать. Все-таки у Малфоя даже метки не было, и видел Гарри слизеринцев каждый день.
После этого он не отказал себе в ребячестве сначала нацарапать дату собрания на монете, и только потом спустился к гостиную, к друзьям, ожидающим объяснений.
— Вчерашнее происшествие многое ставит под сомнение. После этого неизбежна дипломатическая встреча со слизеринцами, — рассудила, выслушав его, Гермиона.
— Ну да, после драки-то, — согласился Рон.
Последующие часы Гарри вместе со всеми изнывал от нетерпения, полагая, впрочем, что никто не способен понять его переживаний. Он много думал о Дамблдоре и о странном заявлении Драко, что тот мертв, и в иные моменты едва сдерживался, чтобы не подойти к слизеринцам и не встряхнуть попросту кого-нибудь. Пока что они не становились более разговорчивыми, и это заставляло Гарри сомневаться в пользе принятого приглашения.
На последнем уроке он запутался, не сумев дать нужное объяснение поэтапному действию помеховой порчи. Как назло, Флитвик задержал его, и отчитывал пять невыносимо долгих минут. И Гарри с друзьями прибыл к месту встречи последним.
Собравшиеся в коридоре слизеринцы и члены Дамблдоровой Армии столпились по обе стороны от статуи. Невзирая на то, что Комната необходимости успела послужить пристанищем и тем, и другим, впервые все они шли в одно и то же место. Большинство ребят делало вид, что ничего особенного не происходит: так, ждут, когда придет учитель, и их впустят в класс. Однако можно было не сомневаться, стараниями некоторых гриффиндорок всем известно о ночных приключениях Поттера.
Малфой стоял впереди своей свиты, и отрывистый кивок, которым он приветствовал Гарри, здорово напомнил гриффиндорцу манеры незабвенного профессора Снейпа.
— Что, сам откроешь? — предложил слизеринец.
— Давай, — согласился Гарри. На самом деле, ему неприятно было бы наблюдать, как это делает Малфой, хотя он и знал, что слизеринец много раз бывал внутри. Однако именно сейчас стоило подвинуть эмоции. «Нам нужна комната. Где мы все поместимся. И сможем сесть за стол переговоров», — думал он, шагая мимо предполагаемого входа.
На этот раз не было никаких препятствий для того, чтобы его желание исполнилось. С последним шагом в стене образовался проем, причем дверь оказалась сразу распахнута. Гарри направился туда, не глядя по сторонам. В том, что оглядеться все-таки стоило, ему дали понять незамедлительно. Потому что Драко Малфой тоже посчитал,
Более дурацкой ситуации на данном этапе спровоцировать было невозможно. По крайней мере, Гарри, вжатый одним плечом в дверной косяк, другим — в плечо Малфоя, считал именно так. Ребята сзади принялись возбужденно переговариваться; Гарри был уверен, что, если оглянется, то непременно увидит, как Гермиона покачивает головой и шепчет одними губами: «Честное слово!».
Внезапно Малфой подался назад, и вот Гарри оказался на входе один. Он обернулся и вопросительно поглядел на слизеринца, чтобы убедиться, действительно ли его пропускают.
— Ты так и будешь тут стоять? Иди уже, — нелюбезно процедил Малфой. В полумраке коридора его глаза казались темнее, а может, он просто злился. Зная этого типа, Гарри ожидал хоть какой-нибудь гадости, и потому остался даже доволен, когда оказался прав. — Я вовсе не стремлюсь быть первым в дурости, — пояснил Драко.
Слизеринцы захихикали.
— Это у тебя само собой получается, — парировала Гермиона.
Это, в свою очередь, развеселило членов Д.А. Глаза Малфоя сверкнули, и он нетерпеливо кивнул вперед, словно спрашивая, намерен Гарри таки зайти или навечно заслонит собой проход.
Гарри шмыгнул в комнату, и вовремя: ребята повалили гурьбой. Они рассаживались полукругом, и не успел он дойти, как места в центре беззастенчиво заняли слизеринцы. Пожав плечами, Гарри скромно присел на пуфик во втором ряду. Он почти не испытывал протеста, что главную партию, судя по всему, сейчас должен играть Малфой; членам Дамблдоровой Армии оставалось ждать. И Гарри соглашался на это в обмен на информацию о Дамблдоре.
Слизеринцам пришлось развернуться к остальным зрителям. Речь свою Драко Малфой начал не оригинально.
— Ну вот, позвольте, я начну. Сразу скажу, я предпочел бы обойтись без всех вас, — заявил Малфой. — Но кое-кто посчитал, что вы имеете право знать, что происходит.
Из всех концов комнаты послышались ехидные вариации на тему «Надо же!», которые Драко воспринял равнодушно.
— Прошедшей ночью Поттер в Запретном лесу столкнулся с личностью, которую опознал как профессора Дамблдора, — продолжал он, сощурившись. — Однако, это был не совсем профессор, хотя, безусловно, это и был он. По порядку, — тут слизеринцу пришлось повысить голос, поскольку его путаные объяснения вызывали недовольство публики. — Альбус Дамблдор, как многим из вас известно, искал и уничтожал части бессмертия Темного лорда, известные как хоркруксы.
— Мы знаем, — проворчал Гарри, — дальше!
— При попытке обезвредить один из них Дамблдор умер, — заявил Малфой без должной почтительности. — Это случилось из-за того, что он рискнул надеть кольцо-хоркрукс на свою поврежденную руку, предположив, что по ней проклятье не перейдет на остальное. Я не знаю деталей, знаю только, что смерть наступила не сразу. Это позволило провести эксперимент.
Вырвавшееся наружу разноголосое возмущение не дало ему закончить.
— Между прочим, он сам разрешил, — неожиданно рявкнула Паркинсон. — Дамблдор с уважением относился к науке.