Гарри Поттер и Потайная Комната
Шрифт:
Гарри это волновало мало. Он не думал, что на Майорке Десли станут обращаться с ним лучше, чем дома.
«Прекрасно, я еду в город, чтобы забрать смокинги для себя и Дадли. А ты, – рявкнул он на Гарри, – не мешай своей тёте, пока она наводит порядок». Гарри вышел через заднюю дверь. Стоял чудесный, солнечный день. Он пересёк лужайку, плюхнулся на садовую скамейку и стал напевать себе под нос:
«С днём рожденья меня… С днём рожденья меня…» Без открыток, без подарков, да ещё и вечер провести, притворяясь, что тебя и в помине нет. Он удручённо
Но они, похоже, совсем по нему не скучали. Никто из них за всё лето ему так и не написал, хотя Рон и обещал пригласить Гарри в гости.
Бессчётное число раз Гарри почти уже решался открыть с помощью магии клетку и отправить Хедвиг с письмом к Рону и Эрмионе, но это не стоило риска. Начинающим волшебникам не разрешалось использовать магию за пределами школы. Гарри не сказал об этом Десли; он знал, что только страх перед превращением в навозных жуков мешает им запереть его в чулане вместе с волшебной палочкой и метлой. Первое время Гарри наслаждался тем, что бормотал себе под нос бессмысленные слова и смотрел, как Дадли вылетает из комнаты со всей скоростью, на которую были способны его жирные ноги. Но долгое молчание Рона и Эрмионы заставили Гарри почувствовать себя отрезанным от волшебного мира настолько, что даже издевательства над Дадли утратили свою привлекательность – а сегодня Рон и Эрмиона забыли и о его дне рождения.
Чего бы только он ни отдал за письмецо из Хогвартса! За письмо от любого мага или колдуньи. Он был бы почти рад увидеть даже своего злейшего врага Драко Малфоя, только бы убедиться, что всё это был не сон…
Нельзя сказать, чтобы учёба в Хогвартсе была сплошным весельем. В самом конце последнего семестра Гарри встретился лицом к лицу ни с кем иным, как с Лордом Волдемортом собственной персоной. Волдеморт, может, и был теперь лишь тенью своего былого Я, но он был всё ещё жутким, всё ещё хитрым, всё ещё полным решимости вернуть себе власть.
И во второй раз Гарри ускользнул от Волдеморта, но в этот раз тот был слишком близок к цели, и даже теперь, недели спустя, Гарри всё ещё просыпался по ночам в холодном поту, думая, где же сейчас находится Волдеморт, вспоминая его мертвенно-бледное лицо и широкие безумные глаза. Внезапно Гарри выпрямился на скамейке. Он рассеянно глядел на зелёную изгородь, а изгородь, в свою очередь, глядела на него. Среди листвы появились два огромных зелёных глаза. Гарри вскочил на ноги как раз в ту секунду, когда через лужайку до него донесся язвительный голос.
«Я зна-аю, какой сегодня де-е-ень», – нараспев протянул Дадли, вразвалочку направляясь к нему. Огромные глаза моргнули и исчезли.
«Что?» – переспросил Гарри, не отводя взгляда от того места, где они были.
«Я знаю, какой сегодня день», – повторил Дадли, подходя к нему.
«Здорово, – сказал Гарри. – Значит, ты всё-таки выучил
«Сегодня твой день рождения, – ухмыльнулся Дадли. – Как же так, тебе разве не прислали открытки? У тебя не завелись друзья даже в твоей дурацкой школе?»
«Твоей маме лучше не слышать, что ты упоминаешь о моей школе», – хладнокровно заметил Гарри. Дадли подтянул брюки, сползавшие с жирных ляжек.
«Чего это ты уставился на изгородь?» – подозрительно спросил он.
«Стараюсь определить, каким заклинанием её лучше поджечь». Дадли попятился, с испуганным выражением на жирном лице.
«Ты н-не можешь – папа сказал, чтобы ты н-не использовал м-магию – он сказал, что выкинет тебя из дому – а тебе некуда идти… у тебя нет друзей, которые тебя примут…»
«Джиггери покери! – неистово завопил Гарри. – Фокус-покус сквигли-вигли…»
«МАААААААМ! – взревел Дадли и спотыкаясь рванулся к дому. – МААААААМ! Он делает ЭТО!» Гарри дорого заплатил за минутное веселье. Поскольку ни Дадли, ни изгородь никоим образом не пострадали, тетя Петуния поняла, что на самом деле он магию не применял, но, тем не менее, ему пришлось увернуться от удара по голове намыленной сковородкой. После чего она загрузила его работой, пообещав, что не будет его кормить, пока он не закончит.
И вот, пока Дадли шлялся поблизости, глазея по сторонам и поглощая мороженое, Гарри мыл окна, драил машину, косил траву на лужайке, поправлял клумбы, подстригал и поливал розы, красил садовую скамейку. В небе сияло солнце, обжигая ему шею. Гарри понимал, что не следовало поддаваться на уловки Дадли, но Дадли сказал то же самое, что и сам Гарри думал про себя… может, у него и не было друзей в Хогвартсе…
Посмотрели бы они сейчас на знаменитого Гарри Поттера, в отчаянии подумал он, разбрасывая удобрения на клумбы – спина ныла, по лицу катился пот. Было уже полвосьмого, когда он, выдохшись полностью, услышал, наконец, что его зовёт тетушка Петуния.
«Иди сюда! И ступай по газете!» Гарри с радостью шагнул в кухонный полумрак. Сверху на холодильнике стоял приготовленный на вечер пудинг: огромная гора взбитых сливок и сахарных фиалок. В духовке шипели куски свиного филе.
«Ешь скорее! Мейсоны скоро придут!» – крикнула тетушка Петуния, указывая на два куска хлеба и кусочек сыра на столе. Она уже была одета в вечернее платье цвета лососины. Гарри помыл руки и принялся за свой незатейливый ужин. Едва он закончил, как тётушка Петуния выдернула тарелку прямо у него из-под носа:
«В спальню! Поторапливайся!» Проходя мимо двери в гостиную, Гарри мельком увидел дядю Вернона и Дадли в смокингах и галстуках-бабочках. Едва он дошёл до верхней площадки, как зазвонили в дверь, и у подножия лестницы появилось яростное лицо дядюшки Вернона.
«И запомни, парень – один только звук…!» Гарри направился к своей спальне, проскользнул на цыпочках внутрь, осторожно закрыл дверь и повернулся, чтобы рухнуть на кровать. Но проблема была в том, что на кровати уже кто-то сидел.
<