Гарри Поттер и узник Азкабана
Шрифт:
— Унеси его отсюда! — Рон поскорее вытащил Коросту из-под одеяла и сунул в карман пижамы. Но Гермионе было не до Рона, она посадила кота на постель Симуса и, раскрыв рот, глазела на «Молнию».
— Гарри, кто это тебе подарил?
— Не знаю, в посылке не было поздравительной открытки.
Гермиона вдруг посерьёзнела и задумчиво закусила губу.
— Что это с тобой? — удивился Рон.
— Странно как-то, — ответила Гермиона. — Это ведь очень хорошая метла, да?
— Самая лучшая в мире! — Восторгу Рона конца не было.
—
— Ещё бы! Да она дороже всех мётел слизеринцев, взятых вместе.
— Кто же это мог подарить Гарри такую дорогую вещь и даже не назвать себя?
— Что нам за дело, кто её прислал? — воскликнул беспечный Рон. — Гарри, дашь полетать, а?
— На этой метле летать нельзя! — отрезала ни с того ни с сего Гермиона.
Рон и Гарри недоумённо взглянули на неё.
— И что же Гарри с ней делать? Пол ею мести, что ли?
Гермиона раскрыла было рот, но в этот миг Живоглот прыгнул с постели Симуса и вцепился в грудь Рону.
— Убери своего кота! — заорал Рон.
Кот рвал когтями его пижаму, Короста выскользнула из кармана и взобралась на плечо. Рон ухватил её за хвост, сбросил кота и хотел было пнуть ногой, но промахнулся, угодил в чемодан у кровати Гарри, взвыл от боли и запрыгал на одной ноге.
Тут из старого носка дяди Вернона выкатился вредноскоп, закрутился на месте, засверкал и пронзительно засвистел металлическим свистом. У Живоглота шерсть встала дыбом.
— Совсем забыл про него. — Гарри нагнулся и поднял вредноскоп. — Я же сам его засунул в носок, а носки эти я не ношу.
Вредноскоп вертелся и свистел на ладони, кот выгнул спину дугой и грозно зашипел.
— Сейчас же убери своего кота, Гермиона, а то я за себя не отвечаю, — отчеканил Рон, сидя на кровати и потирая ушибленную ногу.
Гермиона подхватила Живоглота — он жёлтым глазом злобно глядел на Рона — и вышла из спальни.
— Спрячь ты эту штуку, — попросил Рон.
Гарри сунул вредноскоп в носок, а носок запихал на самое дно чемодана. В комнате воцарилась тишина, только Рон пыхтел от боли и злости. Короста съёжилась у него в руках. Гарри давно её не видел, и сердце у него зашлось от жалости: крыса похудела и осунулась, кое-где вылезла шерсть.
— Она что-то совсем зачахла, — заметил Гарри.
— Не зачахла бы, не будь тут этого рыжего недоумка. Это у неё стресс.
Гарри промолчал. Обычные крысы живут только три года, вспомнились ему слова хозяйки волшебного зоомагазина. Короста была, видно, лишена волшебной силы и, стало быть, жить ей осталось совсем недолго. А Рон, хоть и жалуется, что Короста ему надоела и толку от неё чуть, всё равно любит её.
Друзья встретились в гостиной. В это Рождество им было невесело. Гермиона заперла кота в спальне и дулась на Рона: как не стыдно, хотел пнуть Глотика ногой. Рон всё ещё кипел: Живоглот опять чуть не съел его крысу. Гарри взялся мирить их, но махнул рукой и стал изучать свой подарок. Гермиона почему-то дулась и на метлу, ничего не говорила, но поглядывала
Наступило время обеда, и друзья спустились в Большой зал. Факультетские столы опять отодвинуты к стенам; посреди зала один общий стол, на котором накрыто на двенадцать человек. За столом уже сидят Дамблдор, МакГонагалл, Снегг, Стебль, Флитвик и завхоз Филч в старомодном поношенном фраке вместо обычной коричневой куртки, двое робких первоклашек и мрачного вида слизеринец-пятикурсник.
Гарри, Рон и Гермиона подошли к столу.
— Весёлого Рождества! — поздравил их Дамблдор и добавил: — Нас мало, и мы решили, что глупо сидеть за разными столами. Садитесь, мы вас ждём.
Друзья все трое уселись на дальнем конце стола…
— Хлопушки! Берите, Северус. — Дамблдор протянул Снеггу большую серебряную.
Снегг неохотно протянул руку. Дёрнул её за шнурок, хлопушка взорвалась, и в руке у Снегга очутился островерхий колпак на верху которого красовалось чучело грифа.
Гарри и Рон с улыбкой переглянулись. Снегг изобразил корявое подобие улыбки и передал колпак Дамблдору, Дамблдор тут же нахлобучил его вместо своей обычной шляпы волшебника.
— Ну, что вы? Угощайтесь! — Дамблдор с сияющей улыбкой оглядел сидящих.
Едва Гарри протянул руку к блюду с жареным картофелем, как дверь в зал снова открылась и вплыла — по-другому не скажешь — профессор Трелони. На ней было длинное зелёное платье, расшитое блёстками, в нём она ещё больше походила на стрекозу-переростка.
— Сивилла! Вот так сюрприз! — воскликнул Дамблдор и привстал.
— Я глядела в магический кристалл, господин директор, — ответила Трелони мистическим, потусторонним голосом. — И к своему вящему удивлению, увидела себя: я покидаю своё одинокое убежище и спускаюсь к вам. Разве могу я бросать вызов судьбе? И я поспешила сюда. Прошу вас простить мне опоздание…
— Ну, разумеется, какой разговор?.. — У Дамблдора в глазах заплясали лукавые огоньки. — Позвольте начертать вам стул.
И директор на самом деле начертал в воздухе волшебной палочкой стул, он медленно завертелся, повисел немного и приземлился между Снеггом и МакГонагалл. Трелони, однако, не села, она обвела сидящих взглядом огромных глаз и вдруг вскикнула:
— Я не смею, профессор! Если я сяду, нас будет тринадцать. Не забывайте: когда вместе обедают тринадцать человек, кто первый встанет, тот первый умрёт.
— Давайте, Сивилла, забудем сегодня эту примету, — нетерпеливо ответила МакГонагалл. — Садитесь скорее, индейка остынет.
Профессор Трелони немного помедлила, смежила веки, поджала губы и опустилась на стул с таким видом, как будто предвидела — стол сейчас поразит молния. Профессор МакГонагалл тотчас запустила разливную ложку в ближайшую супницу.
— Не желаете супу с потрохами, Сивилла? — спросила она.
Трелони как не слышала. Открыла глаза и снова оглядела присутствующих