Гас

Холден Ким

– Я скучал по тебе, – выдыхаю между поцелуями.

Ее пальцы скользят по моей спине.

– Я тоже скучала. Очень сильно.

Хватаю подол платья и начинаю медленно задирать его, а второй рукой обхватываю грудь. Сегодня на ней нет лифчика и сосок уже твердый от возбуждения.

Когда моя рука касается ее кожи под платьем, улыбаюсь и шепчу ей в губы:

– Твои трусики и правда в сумке.

– Я подумала, что это сэкономит время, – кивнув головой, отвечает Скаут.

Хватаю ее за бедра и усаживаю

на маленький столик рядом с дверью. Подняв платье, смотрю, как она сидит, полностью раскрывшись для меня.

– Ты принимаешь таблетки?

Скаут утвердительно кивает.

– Не против без презерватива? У меня его нет.

Она снова кивает.

Не теряя времени, я подвигаю ее зад к краю стола и погружаюсь в нее.

Скаут издает практически болезненный вскрик и обвивает мою талию ногами.

Я крепко держу ее за бедра и вхожу до упора, а потом выхожу практически полностью и вбиваюсь вновь. С каждым движением стол с грохотом ударяется о стену.

Мы определенно нанесем ущерб столику, стене или и тому, и другому.

– Сильнее, Гас, – просит Скаут, и я ускоряюсь.

Ее губы на моей шее… груди, а когда она обхватывает зубами мой сосок, меня пронзает невероятное наслаждение.

– Я хочу видеть тебя голой. Сейчас же.

Она быстро снимает платье через голову. От напряжения и страсти ей тяжело дышать, но это так, черт подери, сексуально. Я замедляю свои движения, наклоняюсь и провожу губами по соску перед тем, как взять его в рот. Слегка играю с ним кончиком языка, а потом втягиваю в себя и аккуратно прикусываю.

Скаут стонет и обхватывает мою голову руками, удерживая ее на месте. Я продолжаю исследование правого соска, а потом уделяю равное внимание левому.

Она ерзает по столу, пытаясь облегчить эту сладкую пытку.

– Ты уже близко, Скаут?

– Почти. – Ее глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт. Она делает вдох, задерживает его, а потом громко выдыхает. Каждый раз, когда она делает это, ее выдохи становятся громче и громче. Подступает оргазм, и сейчас в выражении ее лица отражается то же самое удовольствие, которое испытываю я.

– Очень…близко.

Вытаскиваю член практически до конца, а потом медленно ввожу его вновь.

Она слегка откидывается назад, я обхватываю руками ее зад и придвигаю бедра как можно ближе, чтобы глубже погрузиться в нее. Делаю последний толчок, и она всхлипывает. Я глубоко насколько это возможно.

– Мне так хорошо, – шепчу я, повторяя движение.

– Так хорошо, – с закрытыми глазами восклицает она, а потом начинает стонать все громче и громче: – О Боже! О Боже! Так хорошо. Боже, да!

И в эту же секунду я кончаю. Мощно и с таким удовольствием, как будто сдерживал себя годами. Мне хочется сказать… прокричать так много, но вместо этого из груди вырывается

какой-то рокот.

Я не отвожу от нее взгляд и, когда Скаут, наконец, расслабляется и открывает глаза, они настолько полны счастья и блаженства, что у меня перехватывает дыхание.

– Привет, – шепчет она и улыбается. Этой улыбкой мне хотелось бы любоваться до конца жизни. Она как безмолвное выражение ее удовольствия.

– Думаю, мне нравится Лос-Анджелес.

– Я скучаю по дому, но секс в Лос-Анджелесе и правда изумительный.

Скаут остается у меня еще на час. Мы сидим на кровати, болтаем и едим печенье, макая его в стакан с молоком. Это может показаться скучным после предыдущего занятия, но все совсем не так. Мне нравится разговаривать с ней. Скаут очень сильно изменилась с нашей первой встречи. Раньше она пряталась от мира. Внутри была уверенной и сильной, а снаружи это все было искажено.

– Расскажи мне о родителях, – прошу я. Не знаю, согласится ли она, но я достаточно комфортно чувствую себя с ней сейчас, чтобы спросить, о чем угодно.

У нее полный рот печенья, поэтому Скаут сначала дожевывает его, а потом отвечает:

– Тут не о чем рассказывать. В последний раз, когда я общалась с мамой, она была в Индии. Это было пару лет назад. Отец живет в Бруклине. Я не видела его где-то около года.

В голосе Скаут нет грусти. Она рассказывает свою историю, как будто зачитывает список покупок.

– На что было похоже твое детство? Полагаю, твои родители были в разводе? – продолжаю допытываться я.

Она качает головой.

– Родители никогда не были женаты. Отец был музыкантом и играл в небольших барах в Бруклине, еле сводя концы с концами. Насколько я знаю, он до сих пор этим занимается. На самом деле папа не плохой, но у него проблемы с жизнью в реальности. Ну, знаешь, это когда тебе нужно быть трезвым, а не пьяным. А мама была кем-то вроде фанатки. Они перепихнулись пару раз, и она залетела. Родители жили вместе, пока я не родилась, а потом мама ушла.

Мне сразу же вспоминается Ма. Она фанатично опекает меня и любого, кого считает своим ребенком. Знаю, не все матери такие, но я совершенно не понимаю тех, кто отказывается от своего дитя.

– Она ушла?

– Да. Я всегда считала ее любительницей бродячего образа жизни. Не думаю, что она когда-нибудь работала. И точно знаю, что у нее никогда не было собственного места. Она просто дрейфует по миру, заводит друзей и любовников. Они предоставляют ей кров, а потом у нее начинает чесаться, и она снова переезжает. Мама звонит мне раз в пару лет, но я никогда не встречалась с ней лично, только по фотографии.

– Вот дерьмо. Это так ужасно, Скаут.

Она пожимает плечами, как будто и соглашается, и не соглашается со мной.