Гашек
Шрифт:
Вскоре нам стало известно, что вечером в манеже Алексеевского военного училища в Лефортове назначен митинг московского пролетариата, посвященный встрече с Владимиром Ильичем Лениным. Мы, не раздумывая, решили пойти туда.
По снежным сугробам мы около двух часов добирались до манежа. Гашек сильно продрог, так как на нем была легкая шинелька (…)
Увлеченные событиями дня, мы забыли о еде. Уже наступала ночь, голод давал себя чувствовать, а добираться до дома было далеко. Мы решили воспользоваться приглашением старого большевика И.Г. Камкова и остались у него ночевать. Гостеприимный хозяин поставил самовар и угостил нас горячим картофелем. Мы хорошо согрелись, отдохнули, восстановили свои силы и уже не могли удержаться, чтобы не обменяться мнениями о прошедшем дне (…) Гашек заявил, что хотя он и некоммунист, но без колебаний готов пойти за Лениным и вместе с русскими большевиками выполнить
Такое заявление Гашека настолько нас всех обрадовало, что мы готовы были его расцеловать. Старейший из нас, активный участник трех революций, член партии с 1902 года, Иван Георгиевич Камков, подошел к Гашеку, крепко его обнял.
Спустя несколько дней Гашек пришел ко мне в каком-то приподнятом настроении и рассказал, что он познакомился сегодня с группой чешских коммунистов, которые задумали в Москве издавать газету на чешском языке, а ему предложили сотрудничать в ней (…)
За последнее время Гашек все реже и реже стал заходить ко мне, ссылаясь на занятость подготовкой к выпуску газеты и большой перепиской с чехами, находившимися в разных местах нашей страны.
Но вот он как-то появился поздно вечером, чем-то радостно возбужденный. Оказалось, пришел поделиться со мной огромным событием в его жизни. Несколько часов назад он был принят в ряды Российской Коммунистической партии большевиков. И показал мне партийный билет…
Затем Гашек рассказал еще об одном важном событии. Он вместе с чехами-коммунистами встретился с Председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яковом Михайловичем Свердловым. Они долго беседовали по разным вопросам, связанным с чешскими организациями в Советской России, в частности по изданию чешских газет и другой литературы.
Товарищ Свердлов оказал большую помощь и поддержку чешским коммунистам. Чехи остались очень довольны беседой.
Вскоре после этого, в один из мартовских вечеров, Гашек развернул перед нами (у меня тогда был товарищ Пельше) первый номер газеты «Прукопник».
Он с волнением, переводя тут же на русский язык, прочитал помещенную в этом номере свою статью — обращение «К чешскому войску». Позже он прочитал и другие статьи (…)»
С.М. Бирюков вспоминает, что накануне отъезда в Самару Гашек зашел к нему с двумя товарищами — чехами…
«Гашек уехал, а через несколько дней я получил от него письмо из Самары.
В Москве, писал Гашек, он многое пережил, передумал и переоценил из своего прошлого, и революционная Москва явилась для него своеобразным политическим университетом».
Отъезд Гашека из Москвы был связан с прибытием туда сотрудников киевской социал-демократической газеты «Свобода», не доверявших Гашеку из-за его легионерского прошлого. Ему пришлось уйти из реорганизованной редакции «Прукопника», получившей название «Прукопник свободы».
В это время во все края России разъезжаются агитаторы, которые ведут пропаганду среди чешских пленных и легионеров и организуют из них красноармейские отряды. В качестве руководителя одной из таких групп Гашек уезжает на Волгу.
В Самаре, куда он прибыл в начале апреля 1918 года, царит неразбериха. Город — важный железнодорожный узел на средней Волге — забит эшелонами, которые по приказу филиала чехословацкого Национального совета везут чешское войско на восток. Здесь находятся реакционные сербские полки, полностью подчиняющиеся своим офицерам, группы русских анархистов, эсеры, меньшевики.
На Дворянской — главной улице Самары — над гостиницей «Сан-Ремо» висит плакат: «Чешский военный отдел для формирования чешско-словацких отрядов при Красной Армии». В бывших казармах на углу Воскресенской и Соборной формируется новый красноармейский отряд. Агитация ведется прямо у вагонов на вокзале. Печатным пропагандистским материалом служит первый номер «Прукопника» со статьей Гашека.
Важным событием стало собрание, созванное 12 апреля 1918 года, вскоре после прибытия Гашека в Самару. Цитируем его выступление по протоколу собрания: «Взяв слово, представился как бывший чешский солдат и работник Союза чехословацких обществ в России. Говорит о развитии чешского революционного движения и чешской эмиграции в России, о первых активистах этого движения. Касается деятельности поручика Клецанды [97] в период аферы Корнилова, утверждая, что тот старался склонить первую дивизию к выступлению на стороне Корнилова, упоминает о перевороте на Украине, когда чешские полки были якобы посланы на помощь Керенскому. Описывает продвижение первой чешской дивизии к Житомиру и Киеву, и затем обеих дивизий по территории Украины, характеризуя при этом бой с немецкими войсками
97
Клецанда Войтех Владимир (1882—1947) — офицер штаба Юго-Западного фронта, позднее генерал чехословацкого корпуса, с 30-х годов — профашист; принимал участие в подготовке корниловского мятежа.
98
У станции Бахмач 12—14 марта 1918 года чехословацкий арьергард сдерживал наступление австро-германских войск и войск Центральной рады, для того чтобы основные силы чехословацкого корпуса могли погрузиться в эшелоны и двинуться на восток. Легионеры сражались совместно с красногвардейскими отрядами, но, как только погрузка была завершена, по приказу своего командования покинули фронт.
99
Скотак Алоис (1886—1918) — левый чешский социал-демократ, легионер, перешел на сторону Красной Армии, помогал создавать Первый чехословацкий революционный полк в Пензе; после занятия Пензы легионерами был повешен без суда.
100
Удржал Франтишек (1866—1938) — реакционный чешский политик, лидер аграрной партии, крупный землевладелец, был министром обороны и премьер-министром в правительствах буржуазной Чехословакии.
О том, насколько диаметрально расходились тогда точки зрения, свидетельствует заявление официального оратора из рядов чехословацкого войска: «В наше время, в пору великой истории чешского войска, твое поведение, брат Гашек, — это прямое предательство интересов собственного народа. Среда, в которой мы сейчас живем, может оказать пагубное влияние на наши части, если мы останемся на русской территории, ведь анархия и возможный голод способны уничтожить то, что мы с таким трудом создали, и потому от имени всего чешского войска я провозглашаю: „Все за профессором Масариком, все во Францию!“
Карты раскрыты. Гашек последовательно и решительно рвет связи с чехословацкими легионами в России, так же как прежде он разошелся с филиалом чехословацкого Национального совета. На собрании филиала 14 апреля 1918 года зачитывается его письмо:
«Нижеследующим извещаю, что я не согласен с политикой филиала чехословацкого Национального совета и с отъездом нашего войска во Францию.
Посему заявляю, что выхожу из рядов чешского войска до тех пор, пока в нем и во всем руководстве Национального совета не одержит верх иное направление.
Прошу принять к сведению это мое решение. Буду и впредь служить делу революции в Австрии, делу освобождения нашего народа.
Ярослав Гашек, собственноручно».
Советские власти разрешили чехословацким войскам покинуть Россию, но имели все основания опасаться, что иностранные националистически настроенные части могут стать базой интервенции.
Русская революция придает конкретные черты твердой уверенности Гашека в том, что для достижения независимости чехов и словаков не надо ждать военной победы Антанты, что ее можно добиться немедленно, путем вооруженного народного восстания. От поведения корпуса зависит теперь, какой будет Чехословацкая республика. В этом мнении Гашек утверждается во время личных встреч с ведущими советскими деятелями, в частности — со Свердловым. Огромный революционный энтузиазм Советской России воодушевляет Гашека.