Гашиш с Востока

Рясной Илья

Голова посмотрел сторублевку напросвет.

— Ты еще на зуб попробуй.

— Ладно. И не из-за денег, а токма лишь из душевного к тебе отношения, Костылечек. Мы ж друг друга уважаем, правда, брат мой?

— Узнаю, что динамишь…

— Ладно, ладно, не маленький…

К порученному делу Голова отнесся со всей ответственностью. Пришлось побегать, попотеть. Зато, когда вновь объявился Костыль, Голова небрежно протянул ему мятый тетрадный листок, исписанный корявым почерком.

— На даче у одной шлюхи они. Вот тебе адрес. Гони

бабки…

* * *

— Работать надо, а не теории строить! — хлопнул ладонью по столу начальник УВД. — Чтоб мальчишка был найден. В самое ближайшее время.

Генерал был взвинчен, так что досталось и начальнику уголовного розыска, и Крымову как старшему группы по раскрытию недавних двух убийств.

Упреки были определенно незаслуженными. Да, под руку генералу лучше было бы не попадаться, но начальственные громы и молнии отскакивали от Крымова, как дробь от танковой брони. Он делал свое дело, а что об этом думают наверху или внизу, или вообще где бы то ни было — его совершенно не волновало.

Дурное расположение духа начальника управления было вполне объяснимо. В последние дни неприятности посыпались одна за другой. Лейтенант-пожарник, напившись до умопомрачения, не поладил со своим приятелем — самогонщиком — разошелся в определении стоимости продукта, после чего проткнул его ножом, отправив на больничную койку. Это раз. На улице хулиганы налетели на участкового, и пока тот пытался объяснить — мол, не надо грубить, драться, — его отколотили и оставили без «черемухи» и пистолета. Это два. Ну а третье — утром угнали оперативные «Жигули» с рацией, мигалкой на магните и радиотелефоном.

— Ну что, досталось тебе от маршала нашего? — спросил Гаврюхин, скучающе щелкающий семечки.

— Плевать хотелось, — отмахнулся Крымов.

— Сереж, у тебя еще пятидесяти рублей на мою бедность не найдется? — перевел разговор Гаврюхин.

— Что, Леночка и мою сотню успела оприходовать?

— Нет. Жена софу купила.

— За полтинник?

— Остальные теща дала.

— Ясно, — Крымов достал из кармана пять мятых десяток.

— Вместо мальчишки ты софу искал.

— Нет, мальчишку я тоже искал. Мы искали. И ищем..

Ваню на самом деле искали. Искали профессионально.

Ориентировки, работа по связям, подключение гласных и негласных возможностей милицейского механизма. Этих самых возможностей вроде бы и немало, но пока все было впустую.

— Ты же у нас голова, — поддел напарника Крымов. — Ас сыска. Придумай что-нибудь.

Гаврюхин работал в розыске почти что с детства — с двадцатилетнего возраста. Шестнадцать годков службы, опыт и отличная зрительная память снискали ему славу человека-компьютера. Преступный мир он знал, пожалуй, лучше всех в отделе, не раз выручал при раскрытии опасных преступлений.

— О, елки-палки! — Гаврюхин с размаху хлопнул себя по лбу ладонью. — Голова, точно!

Голову Гаврюхин знал хорошо. И Голова знал старшего оперуполномоченного

тоже неплохо. А еще лучше знал, чем он ему обязан. Однажды, будучи совершенно невиновным (правда, лишь в том преступлении), карманник подозревался в серьезном деле. Блестяще разобравшись в этой истории, Гаврюхин выручил его. А еще помнил Голова, что после этого был вынужден делиться сведениями строго конфиденциального характера. В результате этого бешеный Мамай, на совести которого было пять убийств, был пристрелен при задержании, а группа Балаянца, трясшая цеховиков и фарцовщиков, получила долгую «прописку» в местах лишения свободы. За подобные услуги уголовному розыску Голове полагалось наказание, вовсе не относящееся в преступном мире к разряду исключительных, — смерть.

Голова не получал с угрозыска денег — на бутылках зарабатывал поболе, предпочитал хитрить и морочить оперативников. Но при нажиме из него можно было порой выдавить ценные сведения.

Узнав, кто такой Голова, Крымов пожал плечами недоверчиво:

— Думаешь, он может что-то знать?

— Не знает, так узнает. Такой жучок и проныра, каких поискать… Загружаемся в «БТР» и понеслись.

Когда зеленые «Жигули» остановились у добротного, восьмиэтажного, пятидесятых годов постройки, дома, которые в народе именуются генеральскими, Крымов удивился:

— Этот ханыга в таком доме проживает?

— Ну да. Тут еще секретарь горкома и директор «почтового ящика» живут. Это опера в хрущобах ютятся, а карманнику не положено.

На звонок в дверь долго никто не открывал. Наконец-то послышались шаркающие шаги, и дверь медленно, со скрипом открылась.

— О, Тимофей Викторович, как я рад тебя видеть!

Голова покачивался, от него несло перегаром, под глазами лежали синие тени. Он попытался придать своему помятому лицу счастливое выражение.

— Привет, Голова.

— А товарища твоего что-то не узнаю.

— Еще узнаешь, — успокоил его Крымов.

В комнате, пригласив незваных гостей сесть, Голова как бы невзначай положил газету на край стола. Гаврюхин заметил этот маневр, приподнял газету и ткнул пальцем в пять хрустящих сотенных купюр нового образца.

— Откуда?

— Да так, отдают люди старые долги.

— Помощь твоя требуется. Не откажешь?

— Как можно, — наигранно бодро отозвался Голова.

— Надобно одного человечка найти.

— Все кого-то ищут.

— Кто «все»?

— Да так, к делу не относится. Кого искать? — спросил Голова, поднимаясь с кровати. Он плеснул себе в стакан воды из литровой банки с этикеткой «маринованные огурцы» и начал жадно глотать.

— Соседей твоих, — Гаврюхин положил на стол две фотографии. — Маратова Виктора и Смирнова Ивана.

Голова поперхнулся и судорожно закашлялся. Откашлявшись и вытерев рукавом лицо, пряча глаза, он покачал головой:

— Я их плохо знаю. Где искать? Я человек старый, больной, всеми позабытый-позаброшенный.