Гастарбайтер
Шрифт:
Не глядя на «беркутёнка» Очкарик отрицательно покачал головой и ответил спокойно:
– Нет, тебе.
Мент хотел выйти из машины, но старший экипажа, увидев что-то более перспективное сказал: – Поехали.
Водитель включил скорость и «Тойота» уехала, оставив после себя серое облако выхлопного газа.
– Что он творит! – возмутился Женька с глухим сожалением в душе, если б мокрушника забрали, всё бы отменялось и засевшие в засаде бородачи ни кого не дождавшись, пошли домой. Мысленным взором он увидел, как сидевший на кухне человек в камуфлированной куртке
В машину его не пригласили; выгнав Чипса, Вадим с Настей в полголоса обговаривали детали, напоминая двух заговорщиков. Выйдя из «пятёрки» Вадик объявил:
– Мы поедем на место, посмотрим, что к чему, а вы пешком идите. Тут недалеко, на следующем повороте направо.
Они уехали, и Женя с Очкариком пошли в нужном направлении.
Пятиэтажный дом дореволюционной постройки стоял посередине квартала; Вадим крутился возле него, машины видно не было.
– Я тут нашёл улочку за домом, Чипс там будет ждать. Только что звонил с таксофона, наш друг на месте. Ну, с богом, – оглядевшись по сторонам, он зашёл в парадное.
Квартира, которую снимал Настин знакомый-австрияк, находилась на четвёртом этаже. Предположительно в ней должен был быть он и его переводчик, сам иностранец по-русски не говорил. Вечером бизнесмен улетал в Вену, и второго шанса у них не было.
Женя застегнул до подбородка «олимпийку», натянув бейсболку до бровей. Они с Очкариком стояли на площадке между этажами, держа в руках веревку и скотч. Вадик лежал на полу под дверью с пистолетом в руке, наводчица, стерев косметику, стояла перед глазком в домашнем халате, замотав волосы полотенцем. И казалась Жене, не лощеной стервой, а совсем другой, домашней и безобидной, увидев такую он бы точно открыл.
«Раз, два, три», – отсчитала про себя Анастасия и требовательно нажала звонок. Тревожные трели раздались внутри квартиры, но к двери никто не подходил, и она продолжала звонить. Послышалось шарканье комнатных тапочек, шаги замерли у глазка – невидимый человек внимательно разглядывал её.
– Вы к кому? – с удивлённой настороженностью спросил мужской голос.
– Мужчина, что вы себе позволяете! – завизжала Настя, и Женя тревожно подумал: «Чего она так орёт? Сейчас все соседи сбегутся на этот цирк». – Я только что ремонт сделала, а вы меня затопили!
За дверью послышался невнятный разговор и тот же голос возразил:
– Девушка, Вы ошиблись, у нас все краны закрыты.
– Ошиблась?! – переспросила Настя страшным голосом. – Я что дура, по-вашему? Идите, посмотрите! Краны закрыты, а трубу прорвало под плиткой и меня залило по стояку. Это уже не первый раз, с вашим жильём постоянные проблемы! – голосила она, но дверь не открывали. Слёзы отчаянья придали сцене правдоподобия. Женьке на миг показалось, что жильё снизу,
Внутри напряжённо шушукались, похоже, там о чём-то спорили на чужом языке. Слёзы из Настиных глаз размывали туш, грудь вздымалась, и она тихо причитала всхлипывая:
– Позвоню в милицию. Пусть хоть кто-то защитит. Слабую женщину. А ещё приличные люди! – укорила она напоследок, отходя ни с чем от не взятой ею крепости.
И замок щёлкнул. Дверь приоткрыли на два пальца, но этого хватило Вадиму чтоб, оттолкнувшись, ввалиться внутрь. Настя побежала вниз, а Женя с Очкариком ей навстречу.
– На пол! Лежать! – ревел Вадим, держа под прицелом двух свалившихся на паркет мужчин. Их связали, заклеив рот скотчем, и оттащили в комнату. Женька был с ними, роясь в столе и шифоньере, Рощин пошёл на кухню, Вадик остался в прихожей. Запустив руку во внутренний карман висевшего на вешалке пиджака, он нащупал толстую пачку и, вытащив, зачарованно смотрел на неё, забыв обо всём. В ней были только стодолларовые купюры. Почувствовав слабость в ногах, Вадим опустился на стул – спешить больше было некуда.
Забрав пистолет, Рощин зашёл на кухню, заметив стройную блондинку лет двадцати, прятавшуюся за холодильником. Увидев оружие в его руке, девчонка завизжала:
– Я не причём! Я проститутка!
– Заткнись шалава, – зарычал Очкарик, замахнувшись рукоятью. – Поворачивайся.
Подвыпившая «шалава» истолковала команду по-своему. Повернувшись к нему спиной, она выгнулась буквой Г.
– Ты что творишь, придурошная! – растерялся Очкарик. – Руки давай. Тебя что, никогда раньше не связывали?
Поняв, что убивать не будут, девчонка ответила:
– Связывали пару раз. Всякие извращенцы попадаются.
Сидя на стуле в прихожей Вадик подвёл итог. В пачке было шестьдесят пять тысяч долларов, ещё семьсот «баксов» он нашёл в бумажниках мужчин и сумочке девушки. Пока Вадим был занят подсчётами, на кухне подельники опустошали холодильник. Путана, сидела тут же на табурете, со связанными за спиной руками и Женя кормил её, накалывая вилкой кусочки колбасы и хлеба.
– Мальчики, развяжите, – хныкала пленённая «жрица любви». – Руки совсем затекли, синяки же останутся.
– Терпи, кому теперь легко, – отрезал Женька, медленно переворачивая в её рот стаканчик водки. – Издержки профессии страхованию не подлежат.
Стоя в коридоре, Вадик, молча, глядел на «банкет».
– Вы что, больные? Она же вечером наш фоторобот будет составлять, – с трудом сдерживаясь, спросил он.
– Кто, Танюха? – удивился Женя. – Не будет. Мы ж её сейчас зарежем.
Взяв нож, которым до этого резал колбасу, он стал медленно приближать его к носу девушки. Проститутка испуганно следила за лезвием и широко раскрытые глаза её постепенно сошлись у переносицы.