Гастролеры, или Возвращение Остапа
Шрифт:
– Полторы тысячи империалистических долларов плюс годовалая телка, раз!..
Хозяин маленького Мука, не скрывая радости, кивнул аукционисту, подняв большой палец, что у проклятых североамериканских империалистов означало – всё о кей.
– Полторы тысячи империалистических долларов и годовалая тёлка, два! – аукционист обвёл присутствующих умилительным взглядом. – Полторы тысячи империалистических долларов, плюс годовалая тёлка, три! – он стукнул по кабине головастика… – Продано!
– Мегафон верни! – оборвал владелец рупора, стукая пальцем по часам на руке, где
– Я дико извиняюсь! – Жульдя-Бандя в последний раз окинул питомцев радушным взглядом. – Но в связи со срочным отъездом в Дели, на совещание по внедрению уазиков в качестве общественного транспорта как экологически чистых повозок к упряжи из вороных рикшей, объявляю аукцион закрытым!
Аукционист сиганул через задний борт сельского труженика и со словами: – Сенкью вери мач! – вручил мегафон владельцу. – Родина вас не забудет!
Претендент на хрустальную мечту колхозника уже стоял рядом. Заявляя о серьёзности намерений, деловито постучал рукой по борту.
– Як шо машина ходэ! – внёс поправку тот, не желая менять полторы тысячи американских долларов и рабочую тёлку на неисправный автомобиль.
– Если бы она ходила – ей бы цены не было! – Жульдя-Бандя дружески похлопал покупателя по плечу. – Шучу. Ходит – не то слово – летает!
Хозяин, для убедительности, завёл двигатель, рыкнул, утопив педаль газа….
Глава 50. Капитанская дочка
Жульдя-Бандя остался вполне удовлетворённым выступлением. Пролетарий отблагодарил четвертной, к чему присовокупил – «большое спасибо».
Виолетта уехала. Наш герой подался к выходу. Он был зол.
«Ну, погоди! – утробно пригрозил молодой человек. – Я: а) – отомщу! б) – отомщу жестоко и цинично; в)… – он вдруг вспомнил о двух партиях в тейбл пенис с ветреной блондинкой, улыбнулся: – Я, кажется, отомстил заранее». В сознании проплыла впечатляющая грудь Марины в необыкновенном поединке на теннисном столе.
Возле перекрёстка Жульдя-Бандя поравнялся с невысокой, возраста, подкрадывающегося к сорокалетию, шатеночкой со смешливой конопатой мордашкой. Назвать симпатичной её можно едва ли, однако что-то притягивающее было в этом создании.
Она, пренебрегая запрещающим сигналом светофора, пыталась пересечь дорогу метрах в десяти от перехода. Экс-дилер ульяновского автозавода, подойдя сзади, тронул незнакомку за руку, чуть повыше локтя, вежливо предостерегая:
– Девушка, я искренне сомневаюсь в том, что под колёсами грузовика вы будете чувствовать себя как дома.
Та, карими бесовскими глазами, не скрывая удивления, посмотрела в голубые очи общественного обвинителя, также в этом искренне сомневаясь.
– Я был в Мюнхене, – соврал он, – там немцы переходят дорогу исключительно по пешеходному переходу и непременно под зелёный сигнал светофора.
Незнакомка оценивающе, вероятно, с позиции самки, посмотрела на симпатичного, атлетически сложённого молодого человека:
– А что, умирать под колёсами «мерседеса» на пешеходном переходе, да ещё и под зелёный свет светофора, приятнее? – незнакомка
– Один мой знакомый, кстати, оскароносец…
– Актёр из Голливуда? – молодая женщина, фальшиво улыбнувшись, покрутила головой.
– Сантехник из четвёртого РЭУ – Оскар Моисеевич. Оскара он получил вскоре после появления на свет божий. Так вот, он говорил: «Лучше «сплести лапти» под колёсами грузовика, чем утонуть в дерьме».
Незнакомка улыбнулась, по-видимому, отчасти соглашаясь с нехитрыми выводами сантехника Оскара Моисеевича.
Он на мгновенье задумался: стоит ли расходовать интеллект на нечто посредственное? Хотел было ретироваться, но непонятная притягивающая сила не отпускала его.
Молодая женщина не была внешне привлекательной, но солнечные лучи, насквозь пронизывающие шёлковое розовое платье, обозначили расщелину между ног, до самого основания. Что-то подсказывало – в этом невысоком невзрачном создании кроется дьяволица, и веснушки на лице – предвестницы провинциальной посредственности, умело скрывают кошачьи инстинкты.
– Немцы предпочитают переходить дорогу на пешеходных переходах из меркантильных соображений – чтобы получить страховку.
– А зачем покойнику страховка?
– Это вопрос принципиальный.
Светофор зелёным глазом открыл переход. Жульдя-Бандя взял даму под локоток, двигаясь по зебре к остановке:
– Вы читали Ильфа и Петрова – «Золотой телёнок»?
Незнакомка покрутила головой: – Смотрела фильм.
«Пешеходов надо любить. Пешеходы составляют большую часть человечества, причём лучшую его часть, – Жульдя-Бандя по реакции молодой женщины определил, что та благосклонно реагирует на ухаживания незнакомых самцов, что подбадривало его. – К слову сказать, автомобиль тоже изобрели пешеходы, но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить».
Женщина хихикнула, вежливо кивнув головой:
– Спасибо, вы настоящий рыцарь!
– Печального образа, – уточнил молодой человек, отобразив на лице печаль, коей Сервантес наделил своего неугомонного идальго, – мужчины, под рыцарской маской скрывающие свои похотливые замыслы, так же прозаически доверчивы, как поэтически обманчивы женщины. – У меня такое подозрение, что ваша биография будет скудна, монотонна и однообразна без такой романтической натуры, – он невинными голубыми очами воззрился в пронзительные бесовские очи незнакомки.
– И как зовут нашу романтическую натуру?
Жульдя-Бандя протянул руку:
– Эдуард.
Незнакомка вложила хрупкую лапку в широкую мужскую ладонь:
– Татьяна. Значит, ты специализируешься на том, что предлагаешь каждой встречной девушке свою романтическую натуру? Похоже, ты профессиональный бабник.
Теперь уже бесовские очи пронзили голубой невинный взгляд романтика.
– Увы, я странствующий философ, – Жульдя-Бандя стыдливо и робко уронил взгляд, будто был оседлым сантехником. – Ещё я увлекаюсь астрономией…