Gaudeamus igitur
Шрифт:
Впрочем, от этого мне было ни холодно ни жарко.
В конце недели, после лекции по некромантии, ко мне подошли братья аунд Лиррен. Я глянула на их таинственные физиономии и немедленно заподозрила каверзу. После Матильдиных диктантов пакость любого масштаба показалась бы мне глотком воздуха, так что я обрадовалась, хотя и не подала виду.
— Яльга, дело есть, — шепнул предполагаемый Эллинг, подхватывая меня под руку и вежливо отводя к окну.
Предполагаемый Яллинг шел рядом, засунув руки в карманы, с независимым видом насвистывал сложную эльфийскую мелодию и зорко следил, нет ли на горизонте какого опасного магистра.
Я оценила такую предусмотрительность.
Так что я подышала на стекло, нарисовала пальцем простенькую завитушку и уточнила, чувствуя себя героиней шпионского романа:
— Что за дело?
Яллинг фыркнул и подрисовал ногтем к завитушке четыре конечности, крылья и веселый хвост каралькой.
— По крыше погулять хочешь? — быстро спросил он, добавляя на картинку уши, нос и пару круглых глаз.
Я задумалась.
С одной стороны, крыша Академии — это вам не рихтеровская лаборатория, никаких особенных легенд с ней никто не связывал. Ну крыша и крыша; чего там может быть интересного, кроме черепицы, пары кривых труб совершенно неясного назначения и — это вряд ли, но все может быть — отправной точки ковенского телепорта? С другой же стороны, выход на крышу студентам был строго запрещен, и мне еще не доводилось слышать, чтобы кого-нибудь наказывали за нарушение запрета. Методы формальной логики подсказывают: значит, никто из адептов на крышу и не выходил. Интересно сходить туда, где до тебя были только братья аунд Лиррен! Кроме того, с крыши наверняка откроется прекрасный вид… Я представила, как иду по темной черепице, а она погромыхивает у меня под ногами (насчет погромыхивания писали в книжках, у меня соответственного опыта пока еще не было), в лицо мне дует свежий ветер, а внизу расстилается стольный Межинград, и решительно произнесла:
— Конечно, хочу! Где, когда и с кем?
— Короче… — Эллинг прислонился к стене с обманчиво расслабленным видом. На деле именно в этой позе эльф достигал максимального угла обзора, при этом не бросаясь в глаза многочисленным зрителям. — Дело обстоит так. Мы с Ялле нашли ход на чердак. Рабочий. Не тот, который для магистров, а тот, который для гнома-завхоза, на всякий пожарный. Крышу там подлатать, если сильно протекать начнет, ну и прочее в том же духе. Только, понимаешь… это ведь не дверь, а так, залаз, потому элементали там нету. И договариваться не с кем…
— Подожди, а домового там что, нет?
Эльф досадливо поморщился.
— Есть чердачник, с ним-то договоримся! Но он залаз не откроет, он только к магистрам не побежит. Там на люке заклинание, и чердачник его снять не может. Своими силами придется ломать… Мы там прикинули — оно в принципе взламываемое. Но вдвоем никак не управиться, третий нужен. Пойдешь?
Рихтера в школе не было, зато оставалась Белая Дама… Я мотнула головой, прогоняя видение экзекуции в кабинете некромантии — помимо магистра Дэнн в видении фигурировали несколько зомби, пара упырей и какая-то тень с горящими глазами, прячущаяся в самом темном углу, — облизнула губы и сказала:
— Пойду!
Яллинг просиял и хлопнул меня по плечу.
— Я в тебе никогда не сомневался! — гордо поведал он. — Значит, так, теперь
— На втором этаже?
— Нет, на третьем. Ну там еще коридор буквой «Г», если дальше пройти, будет библиотека.
Я сосредоточенно кивнула. Значит, имелся в виду другой бестиологический кабинет не тот, из которого мы с Хельги сперли чучело мгымбра. И этот кабинет, и грот с пальмами находились на достаточном расстоянии от библиотеки, так что, если действовать аккуратно, можно было даже избежать чрезмерного внимания Зирака. Риск, правда, все-таки оставался — ну так а когда его не было? Жить, знаете ли, тоже опасно — от этого умирают.
— Амулеты брать? — деловито спросила я, переводя взгляд с одного близнеца на другого. — И ночью — это во сколько? В одиннадцать, в полночь?
— Э-э, да это разве ночь! — рассмеялся Эллинг. — В полночь самая работа, особенно… — Он пугливо обернулся и закончил шепотом: — Для некромантов. Ты же ведь не хочешь, чтобы нас…
— Не хочу, — быстро отперлась я, ибо магистр Дэнн в гневе был воистину страшна. То есть я этого не видела, но имелись все основания предполагать именно так.
— Следовательно, — подвел итог Яллинг, — собираемся полтретьего. Ровно полтретьего на углу. Амулеты брать не надо — наоборот, посмотри, чтобы на тебе было поменьше эмалирующего. А то нас засекут еще на подлете. И ради всего святого, Яльга, измени своей привычке и не вздумай подходить со стороны библиотеки!
— Что-то ты сегодня слишком возбужденная, — критически заметила Полин, когда за окном начало темнеть.
Я пожала плечами. Алхимичка уже сделала все задание, подготовилась к завтрашнему практикуму, дочитала три главы в одолженном подружкой романе и теперь желала общения.
— Я не возбужденная. Я обыкновенная. И вообще, я спать хочу, утром не выспалась.
— Все спать хотят! Все не выспались! — В подтверждение своих слов Полин зевнула, изящно прикрыв ротик ладонью, и воззрилась на меня возмутительно бодрыми глазами. — Расскажи лучше, чего там у вас новенького? Как там Генри?
— Не поняла, — обреченно сказала я, хотя все было проще пареной репы. — А я откуда знаю, что там с Ривендейлом?
— Нет, это я не поняла! — Полин подпрыгнула на кровати и уставила в меня грозный взгляд. — Как это ты не можешь знать, что у вас с Ривендейлом?!
Я философски пожала плечами, и алхимичка немедленно выдала длиннющую речь. Страстно, пламенно и ярко она доказывала, что лучше герцога Ривендейла в Академии человека — ой, то есть вампира! — нет, что позор, позор неразумной мне, которой выпало счастье учиться с блистательным герцогом не только на одном факультете, в одной группе, и которая не делает из этого никаких далекоидущих выводов, и что, будь на моем месте она, Полин, дело пошло бы иначе. Между строк, однако, читалось — оно и к лучшему, что выводов я не делаю. Больше шансов у девушек разумных.
Подобные монологи мне доводилось слышать как минимум раз в месяц: благородный Ривендейл, с его орлиным профилем, огненным взглядом и фамильной шпагой, был объектом мечтаний всех студенток Академии от первого до пятого курса включительно. Сделаться наследной герцогиней Ривендейл мечтала практически каждая. Что же до меня — я твердо знала, что в герцогини меня не возьмут, да и Генри мне… ну сказать «не нравился» означало бы соврать. Нравиться-то он мне нравился, но отвлеченно, эстетически. Смотришь на него и радуешься. Ну и что с того?