Гаугразский пленник

Дубинянская Яна

Студенческая забегаловка «Перфоманс» провожала нас многочисленными завистливыми глазами. Я как можно более гордо вскинула голову, почти доставая Ингару до плеча.

С Робом у него, допустим, ничего не выйдет. У Роба твердая такса.

И он больше не посвязит. Никогда.

— Отстань, Юська.

— Подожди. Я не поняла… Ты?! Согласился?!!

Роб висел на перекладине вниз головой и ритмично взмывал вверх, переламываясь пополам, — качал пресс. Пластиковый блин в его руках, закинутых за шею, тянул килограммов на десять, не меньше. Медицинская программа помалкивала,

безропотно позволяя уже четвертый десяток упражнений; впрочем, не исключено, что Роб вообще ее подвесил, он умеет.

— Говорят тебе — уйди. — Он чертыхнулся, взлетел еще несколько раз и спрыгнул на пол, подбросив блин в зубы программным зажимам. Кажется, вполне довольный собой.

Настолько, что я рискнула остаться.

Ой вышел на середину спортивной комнаты, приземистый и мощный, словно животное буйвол из саванновой экосистемы. Руки — как перевитые лианами стволы тропических деревьев, шея — узловатая трапеция под квадратным подбородком. Смуглое, почти коричневое лицо в контраст к волосам, которые у него еще светлее, чем у меня. А вот глаза у Роба почему-то темные, вишнево-карие, — вылез, видимо, доминантный признак некоего предка в черт-те каком по счету поколении.

Мой брат. Вот!..

Но такого идиотизма я, честное слово, от него не ожидала.

— Как он тебя уговорил?! Ты же не…

— Не твое дело. Последний раз предупреждаю, Юська: не зли меня!

Иногда Роб смешной. Ясно — он же привык, что все его боятся. Но я-то не все! Я, если хотите знать, вообще никого и ничего не боюсь. Ну, кроме всякой гадости вроде виртуальных тараканов — Далька никогда не упускает случая напрограммировать их в мой вместитель…

— Уже иду, честно. Только…

— Постой, Юс.

Раскачался на перекладине и, перелетев через полкомнаты, приземлился на полусогнутых у самого выхода, причем совершенно бесшумно. Не представляю — с его-то комплекцией и весом! — как он это делает.

— Совсем забыл. У меня для тебя есть кое-что. Давай ко мне.

Я вскочила на скользилку на полсекунды раньше, чем Роб.

Но, конечно, все равно отстала.

В комнате у Роба странно. Во-первых, он уже пару лет как размагнитил аннигилятор: тот постоянно глючил при соприкосновении с артефактами и, что гораздо хуже, то и дело идентифицировал их как мусор. Иногда Роб пытается убирать сам, но очень редко, последнего раза я что-то не припомню. Нет, артефактами его комната (как наверняка думает Винс) вовсе не завалена: но обычные упаковки от пищевых комплектов и энергика, не говоря уже о емкостях из-под спиртного, очень впечатляюще выглядят, если строить из них башни высотой в полтора человеческих роста. А хлопья одноразовой постели — когда их используют много раз и в конце концов сбрасывают на пол слой за слоем?.. Честное слово, супер. Но это надо видеть.

Во-вторых, запах. Чуть-чуть сладковатый, ни на что не похожий. В комнате Роба у меня минут через десять начинает кружиться голова, а когда я однажды (в его отсутствие, понятно) случайно здесь заснула, меня потом не могли разбудить почти двадцать часов. Но Роб не говорит, что это такое. Даже в тот раз — а ведь мама страшно перепугалась и умоляла его сказать, чтобы можно было подобрать антидот, — все равно промолчал. Я думаю! Представляю, как должна вставлять эта штука в нормальной

концентрации.

О том, сколько у него — на стенах и потолке, кровати и шкафах, а тем более на персонале — понавешено программных примочек, не буду и начинать. Потому как это разговор недели на две.

…Так что я замерла в дверном проеме. Даже позабыв сойти со скользилки.

— Ты чего, Юс? Заходи.

Вошла.

В серую комнату с потухшими мониторами — она казалась бы тесной, если б не освободившееся место из-под упаковочных башен и замков. Добросовестный атмосферон успел привести воздух в настолько дистиллированное состояние, что я засомневалась, когда последний раз заходила сюда: позавчера?.. дня три — или неделю — назад? Тогда на мои честные попытки пролоббировать Винсово предложение Роб ответил именно той комбинацией из приличных и не очень слов, какой я от него и ожидала, что с легким сердцем и передала Винсу… для Ингара.

— Я кое-что тебе привез, — говорил мой брат как ни в чем не бывало. — Еще из прошлого выхода.

— И только сейчас вспомнил?

— Лучше поздно, чем никогда. Да садись ты, перестань торчать, как столб! Я тут немного убрался, тебя это смущает?

Пожала плечами. Села перед выключенным персоналом. Попыталась вспомнить, выключал ли Роб его раньше хоть раз — за всю жизнь?

Он громко шарил где-то у меня за спиной: там шуршало, падало, передвигалось с места на место. Я принципиально не оборачивалась. Ингар говорил с ним, это точно. Но что, что такого мог он ему сказать?!.

— Смотри.

Прямо перед моим носом закачалось что-то блестящее; откинулась назад, чтобы нормально рассмотреть. Заинтересовалась. Взяла в руки.

К небольшому крючку крепилась серебряная пластина в форме ромба, покрытая причудливыми черными узорами и просверленная внизу мелкими дырочками. В них были вдеты тонкие проволочные петельки, на которых висели такие же пластинки, только в несколько раз меньшие. В центре каждого из маленьких ромбиков помещался цветной камешек, прозрачно-зеленый или фиолетовый с сиреневыми прожилками. Посередине большого ромба тоже, наверное, раньше был камень, но теперь от него осталась только круглая вмятина.

Все равно красиво. Очень.

— Артефакт? — равнодушно спросила я.

Роб, конечно, не повелся. Он меня знает как облупленную. Знает, что при виде таких вот штучек я готова с диким визгом подпрыгивать до потолка. Но раньше я их видела только издали, без права коснуться пальцем. И уж тем более моему брату никогда раньше и в голову бы не пришло…

— Это тебе, Юс. Нравится?

— Ничего. — Сегодня обойдемся без дикого визга. — А для чего он?

— Подвеска, серьга. Гаугразские женщины носят такие в ушах. Для красоты.

— Как — в ушах? — Со всеми деталями артефакт едва умещался у меня на ладони и был довольно тяжелый. Не говоря уже об остром крючке.

— Очень просто. Уши им прокалывают еще в детстве.

— Дикари.

Что-то в этом подарке было не то, настолько не то, что стало неприятно держать его в руках; я положила подвеску на клавиатуру Робова персонала. В свежепротертом сером мониторе отражалось мое лицо — светлый контур волос и два широченных растерянных глаза. Но Роб мог видеть только мой вполне уверенный в себе стриженый затылок.