Гав, кись, мяу, брысь
Шрифт:
Три раза в году, я вижу свою половину такой счастливой. Всего три раза. Правда, она теперь уже никак не подходила к такой оценке, своей стати, гордое и красивое, мудрое и радостное… Моя по ло ви на. Это уже было более чем, половиночка ты, моя драгоценная…Это был уже я половина её половины. Но. Так, только по праздникам, три раза, в високосный год, пою ей эту песенку – день её рождения, на новый год, и на майские деньки, радостной весной. В праздники…
И вот, это моё драгоценное, но не большее, чем японские спортсмены сумо, рвануло, через колючую проволоку, не разбирая и не замечая преград, которой огорожен
А хозяйка, приютившая страдальца, уже двигалась по своему обширному саду-огороду выяснять «…А чаво, ды ничаво… А ты чаво, ды ничаво. И я ничаво, ну и дуй туды, откель пришел и куда царь-батюшка сам, пешком ходить…
Так всегда пел и говорил наш свёкор, родом страны кацапов, когда у нас в жизни возникали такие сложные проблемы, правда их, такого сложного плана и не было, но моя драгоценость, половиночка, тогдашняя, когда была в ударе от любых чувств, она переходила на такой народно сказочно былинный, кацапский, речитатив и дело, для неё, всегда решалось. Так получилось и в этот раз. Хозяйка увидела слёзки.
Такого капельного орошения огорода нашей спасительницы… я не видел больше ни у кого и никогда больше. Даже плач Ярославны, рыдания плакальщиц при погребении соседа нашего географического, а точнее Фараона, не было так выразительно.
Здесь в наличии были и слёзы радости, от встречи и горечь пережившей утраты, мы уже и не надеялись его увидеть живым, да ещё и в такой красивой упряжке – огромная цепь на шее и толстые верёвки с причала Балаклавы, которыми крепились вокруг головки чугунного кнехта, военные корабли… Весом цепь была, несколько пудов. А он, великомученик наш, почти святой, ходить с такими веригами, не осиливал, почти полз, коленопреклонённый, к своей кормилице, моей жене… всё таки красавице. душевной.
И зачем японцам театр слёз, который и у нас, в Севастополе, руины амфитеатра… хотели устроить артисты. Вот где были рыдания, и точно скажу вам, не театральные – сердеешные…
Всё закончилось благополучно. Расставание. Прощание. Почти славянок, почти дружественное.
Наш красавчик, живой и реставрированный, какими-то неземными целителями, регенерации-и-я …Это теперь так. Я знаю.
По своему посёлку мы дефелировали почти в обнимку со своим, вернувшимся из небытия,– бития, вели его под ручку. Я его держал за переднюю лапку и он, как цирковой и дрессированный, шёл на трёх, как конь-иноходец. Иногда его заносило в сторону и, я его поднимал чуть-чуть повыше, он вертелся, как тогда почти на шампурах.
Деревенские, наши смотрели на эту прогулку, странно. Но пальцем у виска крутил только один мужичёк, около чебуречной. И проводил нас песней… ну и нажрались, а ещё муж и жена, наверное…
Время шло.
Время пришло.
И лечит время.
Он дома. Спокойно возлежал на своём привычном месте и во сне слегка повизгивал, то ли сны сладкие бередили его душу, а может воспоминания о молодых днях, которые уже были в прошлом, и теперь осталось жить только сладкими, горько солёными, воспоминаниями. Хотя, когда над его дворцом-будкой шумело и трещало, ветер, дождь …он забивался в дальний угол будки, спал потому, что похрапывал,
Это, видимо, его компьютер в собачьей голове, листал страницы бытия бития, оскопления и ещё, чего хуже, когда огромные, злые, почти звероящеры, подкидывали его выше тополей, и он там вертелся как на шампуре, только чуть побыстрее, а потом одновременно хватали своими тисками с клыками, пытались урвать, но раздельно, каждый свою половинку, его бренного тела.
Вот тогда-то я и объяснял, ему, что это сон и он поверил. Получал кусочек куриного крылышка, из его же рациона …Быстро, не раздумывая, и, не похрустев куриными косточками, заглатывал, хотя я и не собирался у него отнимать. Проходил в свой дворец-будку.
А дождик шумел, а ветки трещали, на нашем древнем орехе.
Люба свернулся калачиком и уходил подальше, к царю Морфею…
2016г. Апрель
Умная собачка
Крутая дорога среди синих гор. У дороги на травке всегда сидит собачка. Передние лапки стоят ровно и крепко, задние подняла вверх, как две антены. Сидит на лохматом обрубке хвоста. Смотрит внимательно на всех, провожая взглядом прокурора каждого проходящего. Не лает. Изучает и всё тут.
У калитки стоит бабуся. Я прохожу дальше. Увидел хозяйку. Возвращаюсь.
– Здравствуйте.
– Здрастуйтэ.
– Ваш цуцик?
Смотрит на меня с недоверием. Подозрительно. Может укусил кого.
– Мий
– А шо?!
Смотрит на меня почти отвернувшись.
У самых её ног сидят две кошки. Рыжий – божий одуванчик, серая – наглая, лезет к хозяйке. Одуванчик закатила глазки и тихо-тихо мяукает.
– Интересный у вас пёс. Сидит на всех смотрит. Провожает взглядом. И ни разу не тявкнет. Как пенсионер мудрый. И так внимательно умно смотрит. Хозяйка заулыбалась. Повернулась лицом.
Потом, путает украинские слова и русские, поведала.
– Та дуже вумна собачка. Я привязувала, вин скавчить, аж сыние, покы ны впадэ, а пиду до нэи, писяе на мэнэ. Я даже, и нэпривязую. Оправляцця ходэ туды. На огороди. Дуже вумна собачка.
Хозяйка обрадовалась. Рассмеялась и продолжала.
– Я живу одна. Никого ныма. Разъехались и дети и внуки. Одна.
– Ось сяду тут на скамийци, она, а вона до мэнэ, в лицо лызнуть хоче.
– Я, не лизь до менэ, цилувацця не буду. Ты така замурзана, грязна.
Вона бэрэ лапками и трэ морду. Мов бы умываеться. И таки вумна, глаза, як кажуть, дывы, вже вмылась. Вумна. Дуже вумна.
Кузя Кубик
… Дочь наша с мужем разошлись, но любовь, та, ещё теплилась, осталась, ну, почти, как у собачек с палкой…
У них, у наших бывших родственников, жил-был пёсик, по имени Кубик. Так этот самый, лохматенький красавец давно уже бегал к нам в гости, но скажем не так к нам, как высмотреть и сожрать то, что принадлежало нашему церберу, по кличке Кузя. Это тоже было беспородное сокровище, кобелиного свойства, которое гавкало, но не кусало. Их родословные, того и другого, повествовали только о том, что они были отдалённые, неет, таки близкие, родственники королевской ветви, – бездомных. И мы, и они, точнее, не знали не ведали ие видели их родителей.